Я – ХУДОЖНИК! — Клуб любителей японской культуры

23 сентября 2016 г. в Приморской краевой государственной картинной галерее состоялась творческая встреча, посвященная иконе «Воскресение Христово» – работе первой японской иконописицы ЯМАСИТА Рин из собрания Государственного Эрмитажа в рамках выставки одного шедевра. Ради этой встречи из Японии приехала большая делегация православных верующих из Сэндайской Епархии во главе с исследователем творчества художницы профессором Судзуки. Если говорить о взаимопонимании наших народов, то куда уж глубже, если не в православии возможно это сближение. Выставка одного шедевра из собрания фондов Эрмитажа во Владивостоке – большое событие, осознанный шаг навстречу друг другу для наших стран.

Писать иконы для японцев, поверивших Святителю Николаю, большая ответственность и совершенно новое для Японии конца ХIX века явление. Имя иконописицы Ямасита Рин, к сожалению, знают немногочисленные искусствоведы и японоведы, но судьба Ямаситы Рин заслуживает более пристального внимания. Исправить эту ситуацию пытались создатели фильма «Легенда об иконе» (1992), а лучше всего о ней говорят ее работы и дальние родственники, ставшие, волею судьбы, хранителями дома-музея в г. Касама недалеко от Токио.

Они тоже были на этой встрече в галерее, г-жа Янагисава сказала несколько проникновенных слов о Рин, из которых было ясно, что она не просто изучала все, что связано с талантливой родственницей, но и пыталась понять ее так, как если бы она жила рядом. Сама Янагисава-сан и ее дочь – две гостеприимные хозяйки дома в Касама – далеки от религии, и свою родственницу они воспринимают как сложную личность, решительно выбравшую судьбу художника. В нашем разговоре они не раз называли ее словом «боец, воин». Но как бы мы ни избегали глубоких религиозных тем, в судьбе Рин Святитель Николай сыграл уникальную роль. Испытания, которые преодолела Рин в России во время обучения в иконописной мастерской монастыря, сделали из нее совершенно нового человека широких и новых для Японии того времени взглядов.

Мы поговорили с Янагисава-сан в интерьерах дома-музея в Касама о том, каким человеком была Рин, и как закалился ее характер художника. Каково это быть единственной в своем роде, стоять среди бушующего ледяного океана мыслей о своем предназначении на двух разных колышущихся льдинах без возможности выбрать только одну из них.

— Как Вам понравился наш город?

— Владивосток, как мне показалось, очень связан с Японией. Самая близкая к Японии Россия. Выставка в Приморской картинной галерее была очень интересной. Жаль, наши языки такие разные, приходилось вспоминать что-то из английского, чтобы общаться.

— А Ямасита Рин знала русский?

— Она сначала тоже совсем не говорила по-русски, но перед тем, как отправиться на учебу в Россию, немного изучала. Посмотрите, пожалуйста, у нас висит один из экспонатов – лист, исписанный ее рукою, что-то по русской грамматике, кстати, что на нем? Первые полгода она учила русский. В России ее называли Ириной.

— Это склонения. Очень красиво написано. А как она попала в Россию? И не страшно ей было уехать? Японцы и сейчас не очень любят надолго покидать свой дом, а уж тогда…

— Она хотела стать во что бы то ни стало художником, поэтому страх перед неизвестной страной был на втором месте после страха не реализовать свою мечту. В Россию она попала с 1881-го по 1883-й, ей пришлось нелегко. Остались ее дневники, где она пишет о том, что ей было очень трудно. Ей обещали научить её рисовать, и это стало главной причиной, почему она решилась на такое приключение. Не раз ее охватывало отчаяние, иногда ей казалось, что она умрет, не выдержит напряжения.

— Святитель Николай ее отправил?

— Сначала Николай планировал, что поедет другой человек. Рин интересовала только европейская живопись, она не собиралась специализироваться на религиозной теме. Русские иконы поначалу ее даже пугали, она считала, что на них изображены духи-оборотни. И уж тем более рисовать их она не хотела. По приезду в мастерскую она обнаружила, что это не то, что она ожидала и чему хотела посвятить свою жизнь. В монастыре ей постоянно напоминали, для чего она приехала, — чтобы изучать иконопись. В дневниках у нее написано, что ей постоянно пеняли на то, что она не пишет иконы. Когда она попала в Эрмитаж и познакомилась с огромным количеством итальянской живописи, она обрадовалась, потому что это было именно то, что она хотела рисовать.

— У вас висит ее рисунок Аполлонии, очень выразительная работа…

— Аполлония и Феофания были ее наставницами в монастыре, доходило до ссор с ними. В такой ситуации усугублялось все тем, что она не могла выразиться на русском, она хотела объяснить, но слов не хватало. По дневнику мы можем понять, что окружение в монастыре было строгим с ней, а еще столько сил уходило на изучение живописи. Она не могла поступиться своей мечтой стать художником. Никого вокруг из японцев тоже не было, чтобы поговорить и облегчить душу, письмо передать тоже было не через кого, да и в те времена почта не летала как сейчас электронные сообщения.

— Но, в конце концов, такие незаурядные иконы получились!

— Они ведь не совсем в православной русской традиции выполнены. Отец Николай, увидев ее иконы, благословил ее работы, ему понравилось. Несмотря на строго канонизированные формы икон ей удалось выразиться в них как в картинах. Видимо, так она и воспринимала иконы, поскольку по сути своей была живописцем. Благодаря своему стилю она создала серию японских православных икон с индивидуальными чертами, возникшими благодаря ей.

— Здесь мы видим, что она искала себя как художник, писала далеко не только иконы.

— Она начинала с укиёэ, нихога. Были портреты и другие картины, но остались из законченных только иконы.

— Вы сказали тогда во Владивостоке, что она была не обычная женщина. Выбрав однажды свой Путь, она с него не собиралась сворачивать. Такой поступок и для современности редкость.

— Из России она приехала, видимо, другим человеком, она сразу пришла к Отцу Николаю, он хотел, чтобы она приняла духовный сан, но она себя мыслила только художником. В дневниках Николая есть сожаление об этом. 6-7 лет она не писала икон вообще. Не хотела, она искала себя в других жанрах, в это время она писала разные иллюстрации к книгам и газетным публикациям. Но она все равно была связана с русской православной церковью, и со временем стала писать иконы. Я думала сначала, что это произошло по чисто экономическим причинам, ей нужна была работа, но после изучения ее творчества я пришла к другому выводу. После разговоров с Отцом Николаем и его окружением, она начала писать постепенно и достигла больших успехов.

— Вы говорили, что она с детства хотела стать художником, а иконы не подписываются. Может, она поэтому не хотела ограничиваться иконами, ей хотелось самовыражения? Были ли у нее ученики?

— Учеников не было, но был у нее в подмастерьях Максим, она его кое чему успела научить. Он писал для церкви. Возможно, потому не было учеников, что православие постепенно прекратило распространение, активизировались конкурирующие конфессии. Нужды в большом количестве иконописцев не было.

— Копируют ли сейчас ее работы?

— Есть люди, которые пишут иконы, приходили сюда изучить основы профессии.

— Много ли ученых-искусствоведов изучает ее творчество?

— Искусствоведы Сузуки сан, Оосита-сан, Момияма-сан, студенты часто берут для дипломов и курсовых различные аспекты ее творчества. Интересуются разным: хронологией и манерой писать, она со временем стала плохо видеть, изучают, как изменился ее стиль. Сравнивают ее работы с европейскими оригиналами. Ученые считают, что надо перевести на русский её дневники.

— Как часто проводятся выставки ее работ?

— После Рин осталось около 300 икон, полной выставки давно не было, это нелегко собрать все ее работы, большинство находятся в действующих храмах, последняя большая выставка была лет 10 назад, надо бы повторить, но организовать это очень непросто.

Профессор Сузуки ратует за перевод дневников Рин на русский язык. Это уникальный документ о становлении личности художника. Когда все сложности притирки к новому месту и новым людям остались позади, Рин вернулась домой, первым делом она написала письмо Аполлонии и Феофании, писала, что скучает по своим новым друзьям. На взгляд обывателя, далекого от искусства, мне показалось, что в России в техническом смысле ей дали понимание и навык отражать в картине характер персонажа. Ямасите Рин удавались портреты, она точно подхватывала едва уловимую особенность человеческих лиц. Ведь она этого и хотела от европейской живописи. А в духовном смысле то, что приобрела Рин в России мы лучше поймем, возможно, прочитав ее дневники. Но одно то, что ее имя связывает наши страны на глубоком духовном уровне, дает основание полагать, что душа ее пережила тектонические потрясения. Другой исследователь творчества Рин профессор Оосита задается вопросом в книге о ней: «что же, по разумению Рин, было для нее «писать» и предполагает, что «скорее всего, для Рин «писать» значило больше, чем «радость», «мука», «молитва», «работа», «самовыражение», но сам «акт творения»[1].

Благодарность: Ассоциация Япония-Владивосток за организацию встречи в г. Касама; Курата Юка за знакомство с творчеством Ямасита Рин много лет назад

[1] Оосита Томокадзу. Ямасита Рин – иконописица, рожденная эпохой Мэйдзи Издательство газеты «Хоккайдо», 2004, 242 с. (стр. 227)

Клуб любителей японской культуры

Я – ХУДОЖНИК!

Похожие записи:

Добавить комментарийОтменить ответ

Подписаться: