ЛЮБОЙ РЕБЕНОК — ЧЕЛОВЕК

Бывают такие книги, где форзац вызывает интерес не меньший, чем сама книга. На форзаце книги «Взгляд кролика» были перечислены несколько организаций и активистов, благодаря которым стал возможен ее выход. И всё в этой книге было неожиданным, начиная с самого названия. Словосочетание «Взгляд кролика» вызывал какие-то смутные ассоциации с гипнозом, а оказалось всё гораздо умнее. Оказалось, эта книга – результат интересного проекта, и как-то сразу было понятно, что переводчик в данном случае был очень сильно вовлечен в процесс, это ощущение пришло через перевод – нет отстраненного повествования. И это меня очень взволновало, поэтому решено было взять интервью с переводчиком Леной БАЙБИКОВОЙ, обладательницей степени Ph.D университета Киото, референтом-переводчиком государственной пресс-службы[1]. Уверена, что разговор с Леной откроет много нового как для интересующихся Японией время от времени, так и для профессионалов-японистов.

Baibikova foto

— Как получилось, что вы стали участвовать в проекте «Взгляд кролика»?

Начну с того, что для меня «Взгляд кролика» стал своего рода «поворотным» проектом. Я не знаю, какой именно смысл вкладываете в слово проект вы, но я, в данном случае, имею в виду, что впервые мне довелось работать не только над переводом, но и, в некоторой мере, над изданием книги. Я сотрудничала с издательством «Самокат», которому на тот момент исполнилось всего лишь пять лет, практически на всех этапах: попробовала себя в качестве ридера, написала несколько внутренних рецензий, плотно работала над правкой текста с японским редактором (что, кажется, большая редкость для переводчиков с японского, и в моей практике, например, это был единственный раз) и даже неожиданно для себя выступила в роли автора «традиционной японской поговорки».

Дело в том, что до этой книги я занималась переводами произведений уже известных в России японских авторов: Мисимы Юкио, Мураками Рю, Ёсимото Бананы, Судзуки Кодзи и работала только с крупными издательствами (такими как «Амфора», «Азбука» и «ЭКСМО»), где, как правило, вся подготовительная работа вроде приобретения прав, рецензирования книги и т.д. проделывается без участия переводчика. Но в случае со «Взглядом кролика» речь шла о переводе произведения, написанного неизвестным ни в России, ни на Западе автором; и к тому же запрос на перевод пришел от маленького издательства, о котором я на тот момент ничего не знала, кроме того, что оно специализируется на детской литературе.

Почему я согласилась? Отчасти, наверное, потому, что к тому времени у меня уже был ребёнок, которому я читала японские детские книжки, переводя их с листа — ведь, к сожалению, японская детская литература почти не представлена на русском языке. Вот я и подумала, что было бы неплохо начать заполнять эту лакуну. Но, разумеется, решающим был тот факт, что книга захватила меня практически с первой страницы. Она начинается очень драматично, если вы помните, сценой с раздавленной лягушкой. И хотя центральная тема книги — взаимоотношения учителя и ученика — тогда не показалась мне особенно интересной, но во «Взгляде кролика» поднимались и другие, более привлекательные для меня (а по образованию я культурный антрополог) темы: социальное неравенство в японском обществе, осмысление роли Японии во второй мировой войне, повседневный детский и школьный быт… Да и знакомиться с миром мух, честно говоря, тоже было очень увлекательно. Надеюсь, что эти темы показались интересными не только мне, но и читателям книги.

Книга "Взгляд кролика" Кэндзиро Хайтани - на OZON.ru (с доставкой по почте) | 978-5-91759-043-1 Книга «Взгляд кролика» Кэндзиро Хайтани — на OZON.ru (с доставкой по почте) | 978-5-91759-043-1

Наверное, живи я не в Иерусалиме, а в Москве или в каком-нибудь другом российском городе, я могла бы встречаться с читателями и коллегами-переводчиками или принимать участие в публичных дискуссиях, посвящённых детской литературе на русском языке. Но, увы, я живу слишком далеко и всего этого лишена. Так что в этом смысле, я больше не участвую, как вы говорите, в данном «проекте». Однако он послужил мне прекрасной стартовой площадкой — именно благодаря ему неожиданным образом возобновилось мое сотрудничество с журналом «Иностранная литература» в качестве не только переводчика, но и редактора-составителя специального японского номера (№2 за 2012 год). Параллельно я начала работать с детским издательством КомпасГид, где на сегодняшний день вышло четыре книги японских авторов, а еще две уже переведены и ждут своего часа. Но, конечно, это капля в море. И я надеюсь, что издатели в будущем проявят больше интереса к японской детской литературе, ведь среди японцев, между прочим, четыре лауреата премии Андерсена (двое писателей и двое иллюстраторов) — самой престижной награды в области литературы для детей и юношества.

— Благодаря переводу у меня было ощущение, что все ребята русские, их «выдавали» только японские имена, так получилось, или это было сделано вами осознано при переводе?

Недавно в рамках исследовательского проекта о коммуникативных аспектах перевода, я брала интервью у нескольких российских переводчиков, членов Гильдии, и задавала им вопросы о межкультурной дистанции и о её влиянии на перевод. Мне особенно запомнились слова Марии Аннинской о том, что иногда мы склонны преувеличивать значимость (и, добавлю от себя, значительность) этой дистанции. «В конце концов, все мы человеки», сказала она. И все дети, в конце концов, дети. В том числе и в Японии. Всё-таки в книге идет речь об учениках младшей школы, то есть о детях от шести до двенадцати лет, которые еще не «перемолоты» жерновами пресловутой японской социализации. К тому же, герои книги — дети из социально неблагополучных районов и, как следует из повествования, обществу в целом нет до них никакого дела. Они предоставлены сами себе и не связаны условностями взрослого мира. Не стоит также забывать, что дело происходит в городе Осака, жители которого считаются более открытыми и свободными в общении. Может быть, поэтому своей непосредственной манерой общаться друзья и одноклассники Тэцудзо напоминают «русских», то есть близких нам по культуре детей.

— Не везде вами используется классическая поливановская транскрипция, как вы, кстати, относитесь к этому вопросу, — давно уже назревает «бунт» в среде людей, не изучавших ПТ, они склонны использовать те буквы, которые слышатся. Что Вы думаете по этому поводу как переводчик?

Должна признаться, с поливановской транскрипцией у меня сложные отношения. В начале моего, если так можно выразиться, профессионального пути меня даже подозревали в том, что я перевожу с английского — именно потому, что я предпочитала не использовать принятые в российской японистике правила транскрибирования: писала «Кочи» вместо «Коти», «Джун» вместо «Дзюн» и так далее. Но дело тут не в моей бунтарской натуре, а в том, что я, в отличие от многих моих коллег переводчиков-японистов, получивших образование в советских и российских ВУЗах, изучала японский язык сначала в Иерусалимском университете, а затем в университете Киото, где фонетический материал при необходимости дается хэпберновской латиницей. Я познакомилась с русской системой транскрибирования только тогда, когда начала переводить на русский, и так и не смогла окончательно к ней привыкнуть. На данном этапе я действую примерно по следующему алгоритму — в работе с текстами начала и середины двадцатого века использую поливановскую транскрипцию (отчасти, как показатель удаленности во времени). В детских книгах предпочитаю записывать японские слова, имена и названия мест так, как слышится. Суши всегда пишу через «ши», хотя если редактор исправляет на «си» не протестую. Думаю, что чем больше будет студентов-японистов, стажирующихся за границей (не обязательно в Японии) и имеющих опыт непосредственного общения с японцами в процессе учебы или даже до её начала, тем больше вероятность того, что в конечном итоге поливановская транскрипция будет пересмотрена и скорректирована. И я не вижу в этом большой трагедии. В конце концов — это не священная корова, а всего лишь инструмент, который может быть усовершенствован.

— Эта книга явно потребовала вашего сердечного участия, скажите, какие эпизоды Вы помните до сих пор? Какие места в книге были сложными в переводе?

Технически самым сложным моментом для меня была необходимость как-то маркировать при переводе диалект «кансай-бэн», характерный для некоторых районов Западной Японии. На этом диалекте говорят дети и несколько взрослых героев книги: в основном родители детей и двое-трое учителей. С одной стороны, этот диалект воспринимается как просторечье, низкий стиль, с другой — как язык более свободного, более эмоционального общения. Не уверена, что у меня получилось передать этот речевой аспект в тексте, но я очень старалась.

С точки зрения сердечного участия мне было нелегко переводить рассказ дедушки Баку о войне, о предательстве, о раскаянии и попытке искупить вину. Но так как эта история является, по сути дела, моральной опорой сюжета, то пришлось переводить, несмотря на сильное внутреннее сопротивление.

— На форумах в сети люди очень много обсуждают эпизод с девочкой с синдромом Дауна. Как вам кажется, для чего автор ввел этот персонаж?

Вы знаете, в книге нигде не упомянут диагноз девочки. Почему вы решили, что у неё синдром Дауна? Хайтани просто пишет о Минако, что она «странная» и «необычная». И это, как мне кажется, очень важно. Ведь в идеологическом плане книга «Взгляд кролика» выступает против использования стереотипов. Учитель должен смотреть на ребенка, прежде всего, как на личность, не «возвышаться», не «давить», а говорить на равных. И этот диалог должен быть основан на взаимном уважении и на доверии.

В качестве структурного элемента повествования «странная» девочка выполняет двойную функцию. Во-первых, она «нужна» автору для того, чтобы еще раз подтвердить центральный тезис: ребенок – любой ребенок – он тоже человек, личность, к которой необходимо относиться с уважением и любовью. И во-вторых, на примере Минако и, в конечном итоге, полюбивших ее детей и учительницы раскрывается важность таких традиционных для японцев нравственных ценностей как эмпатия, отзывчивость, взаимопомощь.

— Книга написана 40 лет назад в Японии. Как вы думаете, почему она появилась?

В начале семидесятых годов прошлого столетия Япония переживала бурный экономический подъем. Финансовое благосостояние стало для многих самоцелью, в то время как гуманистические ценности вдруг оказались невостребованными, морально устаревшими. Школа все больше превращалась в кузницу безличных кадров, и взаимоотношения между учителями, учениками и родителями выстраивались соответственно. Я думаю, что в целом это протестная книга. Целью автора, который проработал в школе 17 лет, было выразить протест и привлечь внимание к проблеме школьного образования. Он стал первым писателем в японской детской литературе, который отменил в своих произведениях иерархию «наставник-наставляемый» — в его книгах учителя не только сопереживают ученикам или заботятся о них, но и уважают их как личность.

— Для многих наших читателей нет секрета в том, что в школах Японии, наверное, как и везде, существует проблема издевательств в классах. Как вы считаете, может ли помочь эта книга сделать лучше атмосферу в классе, если ее взять на вооружение?

На мой взгляд, это универсальная книга: и учителя, и ученики смогут найти в ней для себя что-то интересное. Но мне кажется, что воспринимать ее как некое практическое педагогическое руководство не имеет смысла. Она и в своё время считалась чересчур идеалистической, программной, а с точки зрения сегодняшней педагогики, наверное, выглядит совсем наивной.., хотя я не педагог и, конечно, могу ошибаться. Одно знаю точно – книга заставляет задуматься и взглянуть на такие само собой разумеющиеся вещи как школа и семья немного под другим углом. А изменение перспективы – это всегда полезно, как для физического, так и для духовного зрения.

— Может быть, вы знаете, повлияла ли эта книга на систему преподавания в японских школах?

Не знаю, можно ли говорить о прямом влиянии. Но очевидно, что книга в свое время вызвала большой резонанс и спровоцировала дискуссию о школьном образовании. Думаю, что автор добивался именно этого, ведь по профессии Хайтани был учителем, а по натуре – борцом с несправедливостью. Он стремился изменить систему и прилагал к этому немало усилий и как писатель, и как активист движения за права детей.

В Японии «Взгляд кролика» был бестселлером, потом лонгселлером, и много лет входил в школьную программу. Многие из нынешних учителей – это те самые школьники, которые когда-то зачитывались книгой Хайтани. Хочется надеяться, что это как-то повлияло в позитивном ключе на их работу и, опосредованно, на систему образования в целом.

— Какие еще книги вы переводили и рекомендуете нам прочитать?

Из детских книг порекомендую книгу Юмото Кадзуми «Друзья», которая посвящена теме взаимосвязи поколений и рассказывает о трогательной дружбе мальчишек-шестиклассников и одинокого старика. Как и «Взгляд кролика», эту книгу нельзя отнести к сугубо детским или подростковым – она будет интересна и подросткам, и взрослым. Несмотря на то, что в книге присутствуют одиночество, страдание и даже смерть, «Друзья» – невероятно светлая книга, местами очень смешная. В ней есть тайна, есть напряжение сюжета и особое японское очарование.

Из прозы для взрослых, мне кажется, заслуживают внимания новеллы разных авторов, опубликованные в моем переводе в специальном японском номере журнала «Иностранная литература», который я уже упоминала раньше. Это интересная психологическая проза разных периодов: от 1930-х до 2000-х годов.

Любителям нон-фикшн посоветую динамичный сборник малой прозы «Радио Мураками». Правда же, все догадались, как зовут автора?

Кстати, я перевожу не только с японского языка, но и с иврита. Те, кто интересуется современной израильской поэзией, могут прочесть поэтический сборник израильского поэта Рони Сомека «Барс и хрустальная туфелька», который вышел в 2014 году в московском издательстве АРГО-РИСК.

P.S. Книги, переведенные Еленой Байбиковой в интернет-магазине OZON.ru

 


[1] дополнительную информацию о Лене Байбиковой, в том числе о теме исследований вы можете посмотреть здесь https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B0%D0%B9%D0%B1%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%B0,_%D0%95%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%B0_%D0%9C%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B9%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%BD%D0%B0 и здесь https://kyoto-u.academia.edu/BaibikovLena)

Похожие записи:

  • БОЖЕ, КАК ХОРОШО ЖИТЬ! [1]
    августа, 13, 2013 | ИнтервьюЛитература |

    Фото: Елена Кузнецова

    Уважаемые читатели, представляем вашему вниманию интервью с И.А. ЕГОРОВЫМ, востоковедом-китаистом, переводчиком Мо Яня, Нобелевского лауреата по литературе 2012 года. После публикации на русском языке романов «Страна вина» и «Большая грудь, широкий зад», Игорь Александрович, то что называется, «проснулся знаменитым». Интерес к его переводческому стилю привел нас к знакомству с книгой Джеймса Клавелла [2]

  • ЯПОНЦЫ. Продолжение: Школа
    февраля, 24, 2010 | Русская Атлантида |
    Слудущая страница моей прекрасной развеселой и полной событий – страхов, радостей и печалей, взлетов и падений, а порой и нелепых жизненных ситуаций – Ш К О Л А ! Но, об этом периоде следует рассказать подробно, не торопясь, но и не опаздывая, с японской вежливостью, низким поклоном нашим дорогим учителям и наставникам, тем незабвенным годам
  • ЯПОНЦЫ: Зима-весна на Таможенной
    июня, 2, 2010 | Русская Атлантида |
    VII. ШКОЛА. (Продолжение)
    Зима-весна на Таможенной. Зимой во дворе делать было нечего, вокруг снег, нужно было бежать в раздевалку, но пока одеванье-раздеванье, и большая переменка пройдет. Поэтому, наскоро позавтракав принесенными из дома, а это был кусочек черного хлеба с маслом, посыпанный сахаром и молоко, а то и жареным кусочком туфы, обычно толкались в вестибюле. Мальчишки боролись
  • Дмитрий Коваленин: Мураками — это лечащий врач
    апреля, 7, 2011 | ИнтервьюЛитература |
    Где живет переводчик, прозаик, эссеист Дмитрий Коваленин, возможно, не знает точно и он сам. Уроженец Сахалина, Коваленин учился во Владивостоке — на Восточном факультете ДВГУ, практиковался в хабаровском «Интуристе», много лет провел в Японии, работая в порту Ниигата судовым агентом. Итогом стала не только замечательная книга «Коро-Коро. Сделано в Хиппонии» самого Коваленина (всем рекомендую), но
  • СОЗНАТЕЛЬНЫЕ ПУТИ К ВРАТАМ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО
    января, 6, 2013 | ИнтервьюТеатр |
    В январе 2013 г. исполняется 150 лет со дня рождения К.С. СТАНИСЛАВСКОГО, актера, режиссера, великого реформатора театра. Мы не смогли остаться в стороне от этой даты, нам – переводчикам-востоковедам — близко то, что переживают актёры, выходя на сцену. Существует ли техника подготовки внутреннего состояния переводчика сродни той, какой обладает актёр перед выходом на сцену? Можно

One thought on “ЛЮБОЙ РЕБЕНОК — ЧЕЛОВЕК

Добавить комментарий