ЯПОНСКАЯ ПАРА. РУССКАЯ ПАРА

Приезд труппы «КОНОСИТАЯМИ» во Владивосток совпал с проливными дождями. Дождь усиливался, впору было подумать о ковчеге, где, как вы помните, всех по паре. Удивительным образом Театр молодежи на два дождливых вечера 23 и 24 июня 2016 года превратился в некий метафорический ковчег, где японская труппа под руководством режиссера ЯМАГУТИ Хироаки давала два спектакля «Бумажный шар» и «Медведь», объединив оба представления названием «Японская пара. Русская пара».

Театр «Коноситаями» сумел приехать к нам благодаря гранту Японского фонда. С 2007 г. этот коллектив служит театральному искусству в г. Киото. Это значит очень много. Киото – театральный город с давними культурными традициями. Режиссер театральной труппы г-н Ямагути любезно ответил на некоторые вопросы, возникшие после просмотра.

Ямагути Х.: «Коноситаями» — это одно из летних сезонных слов, которое используется в японской литературе — поэзии хайку. Оно означает тень от дерева или куста в летний жгучий солнечный день. Там даже днём темно, получается мрак под ярким солнцем, и атмосфера нереального мира, например, темный лес, куда «волчок утащит ребёнка за бочок». Мы назвали нашу труппу «Коноситаями», чтобы выразить такую непонятную, суггестивную атмосферу. Для моей режиссуры важно даже минимальное движение, звук от тела, топот, дыхание и пр. Это всё влияние традиционных театров Но, Кёгэн, и Ракуго».

Впервые узнав название этого проекта, мне показалось, что между двумя этими парами стоит дефис, то есть русская-японская пара. Вероятно, выдавая желаемое за действительное, мне казалось, что разговор пойдет об интернациональных парах. Вернее, о том, есть ли среди причин, которые удерживают пару на всю жизнь вместе или раскалывают ее, особенности национальных менталитетов. Цементирует пару или наоборот разваливает ее тот факт, что супруги из разных стран. Среди моих знакомых немало таких союзов, и всегда интересно, как театральное искусство реагирует на такие интересные тандемы.

Однако из первого отделения («Бумажный шар» драматурга К. Кисида, 1925 г.) стало ясно, что проблемы везде одни. «Я боюсь воскресенья» — говорит жена мужу. «Я хочу, чтобы ты просто была рядом, вязала, например, я зевнул, ты зевнула», — отвечает муж жене. «А, может, нам завести птичку (собачку)», — говорят они одновременно, обрадовавшись спасительной мысли. Что делать с серыми буднями? Вдохнуть новую жизнь в идею совместного проживания. Супруг так и делает – ловко мастерит из газеты, которую не выпускал из рук все утро воскресенья, бумажный шар. Надувает его. Он хоть и черно белый в отличие от того, что уже лежал на столе с самого начала пьесы, но больше, а самое главное, сделан им самим из того, что было. А тот, что был красивый и праздничный жена схлопнула после нескольких совместных лет жизни, заставив зрителей вздрогнуть. Какова роль каждого из супругов в том, чтобы разнообразить быт? А всего-то и надо – прислушаться к желаниям своей половины. Не находить отговорки, почему мы сегодня не пойдем прогуляться или не пойдем в кино, потому что, отказывая по чуть-чуть своим близким в радости общения, мы постепенно отбиваем у них и у себя охоту что-то делать с этими серыми буднями. Окукливаемся и тяготимся присутствием когда-то любимого человека. Такие мысли возникли у меня, а вот мнение режиссера.

Ямагути Х.: «Хотя имя КИСИДА Кунио за границей почти неизвестно, он один из руководителей модернизации японского театра и выдающийся японский автор Нового времени. Можно сказать, что он японский Чехов. Я подумал, что если в одном представлении одновременно представим японского классика и русского классика, то это будет интересно российской публике. В «Бумажном шаре» муж и жена оба очень заботятся друг о друге. Но к сожалению, несмотря на теплые чувства друг к другу, отношения страдают от «духоты». Муж терпит ради жены, чтобы не пойти к г-ну Каваками в гости. Но, жена знает, что он хочет пойти, поэтому она чувствует себя виноватой. А в «Медведе» Попова в начале ненавидит покойного мужа, Смирнов ненавидит женщин. Но вдруг они влюбляются. По-моему, через несколько лет они превратятся в недовольных супругов, как в пьесе «О вреде табака». Ничего поделать с этим нельзя, такова ирония человеческой жизни. Но, выглядит это все комично. Может быть, супругам нельзя смотреть друг на друга, они должны смотреть вместе в одном направлении».

Надеюсь, ребятам, изучающим японский на наших курсах, доставил удовольствие не только красивый японский язык на протяжении всего представления, но и отличная дикция актеров. Порой и перевода не надо было, до того точные были даже междометия! Наслаждение было внимать им – четкое произношение, владение голосом, пластика, режиссерское остроумие. Явно читалось влияние русского репертуарного театра, можно сказать гипноз системы Станиславского и новаторские находки В.Мейерхольда. Если бы не знать заранее, кто режиссер, то можно было бы с уверенностью сказать, что безусловно русский. Перевести Чехова на другой язык – задача сверхчеловеческая. Японский перевод был очень интересен, передавал суть происходящего. В свою очередь, режиссер отталкивался везде от текста, но в русской части это его умение чувствовать текст было особенно ярко видно — определенный нажим на смыслообразующие фразы и слова был сделан мастерски.

Ямагути Х.: «Переводчик ДЗИНДЗАЙ Киёси. В Японии есть несколько переводов Чехова. По-моему, его перевод самый интересный. Я думаю «Медведь» и другие пьесы, например, «О вреде табака» и «Чайка», они связаны. На дне его пьес есть одиночество, но это одиночество выглядит комедией. И в пьесе «Бумажный шар» я чувствую его тоже».

Подобные театральные эксперименты, когда японские актеры демонстрируют русскому зрителю драматургию и японского автора и берутся за классический русский репертуар – в нашем случае «Медведь» А. Чехова — наиболее удачная форма межнационального диалога. Как бы банально ни звучала подобная мысль. Как отметили журналисты, писавшие о прошедшем спектакле: «Лица разные, а сердце одно». Кроме объединяющего начала, которое несомненно присутствует в данном проекте, у всех подобных вещей есть отложенный во времени эффект. Японцы, играя русскую классику, позволяют нам посмотреть на самих себя стороны.

Первое, что сделала я после спектакля — перечитала «Медведя», вспоминая, как сквозь этот текст прошли актеры. Очень достойно. Не хватило мне только, может, более продолжительной остановки на раздумьях самого «Медведя», когда меняется его отношение к собеседнице на противоположное. А, с другой стороны, произошло самое ценное, ради чего мы ходим в театр – в голове закружились ассоциации и воспоминания. Как-то сама собой возникла мысль о том, что «Обыкновенное чудо» Е. Шварца – продолжение чеховской истории. В своих дневниках он называет эту пьесу не иначе как «Медведь»: «Сегодня в Москве премьера «Обыкновенного чуда», он же «Медведь».[1] Чехов – ориентир, пожалуй, для всех драматургов[2] мира, Евгений Шварц не исключение.

Но дело не только в одинаковом названии, но и в сложных отношениях мужчины и женщины — идея, объединившая этот театральный проект. Да и вспомните, решительную Принцессу, и то к чему призывали Медведя Волшебник и Хозяйка – бороться за свою любовь. С самим собой, с серыми буднями. Интересно было бы показать нашим японским гостям «коноситаямцам» спектакль «Обыкновенное чудо» театра Тихоокеанского флота, премьера которого прошла в мае, понять их впечатление.

Отдельно необходимо сказать о декорациях. Еще со времени участия театра ТОФ в японском фестивале в Якумо (Япония), мы помним добрые советы коллег из других стран, мол, забудьте про репертуарный театр, прекратите ездить большим коллективом – это невыгодно. А сколько декораций надо! В нынешнее время все должно быть аскетично и оптимизировано: минимум актеров, перевод на язык зрителей, декорации-трансформеры, желательно такие, чтобы можно было уместить в одном стандартном чемодане. И надо отдать должное «Коноситаями», они все же позаботились о визуализации спектаклей. И в японской части, и особенно в русской декорации дышали символизмом.

Отлично было решено замкнутое пространство помещицы – веревки как паутина, внутри которых она скованно сидит, ее вынужденное безделие и как бы повисший в воздухе статус вдовушки, который символизировали качели. Отличный шуршащий реквизит покрывал пол, вроде бы как снег, но действие «Медведя» происходит летом, когда девушки пошли за ягодами. Он добавляет спектаклю своей музыки и уныния, но когда помещик Смирнов начинает потрясать долговыми расписками, которые тоже из чего-то очень шуршащего, то этот звук помогает понять, как он рррраздражжжён! У Поповой свой звук – бубенчики на ее траурной накидке, они все время напоминают ей и зрителям о ее печали, в каком положении Смирнов ее нашел. Пластика актеров хороша, особенно актрисы. Она преображалась по ходу развития событий. Как только Попова начала оттаивать душой, как раз после того, как сбегала за пистолетами мужа, чтобы стреляться с Медведем, она избавилась от деревянной походки и стала очень гибкой.

Глядя на обе пьесы, скомпонованные режиссером в одно представление, кажется, что он хотел поговорить о равноправии. О том, что партнерские отношения на равных только и могут быть плодотворными. О том самом движении навстречу другу другу. О том, что именно мужчина, возможно, ищет в женщине, если я правильно поняла его мысль, то слова помещика Смирнова описывают самую суть этого видения: «Это – женщина! Вот это я понимаю! Настоящая женщина! Не кислятина, не размазня, а огонь, порох, ракета! Даже убивать жалко!»[3].

Благодарю Людмилу ШЕСТОПАЛОВУ за помощь в организации приема делегации, Татьяну Анатольевну МАЙОРОВУ и Маргариту Ивановну СЕМЕНОВУ за проведение мастер-классов оригами в антракте спектакля по просьбе организаторов гастролей.

Возможно, в следующий раз этот коллектив привезет трилогию, добавив спектакль о русско-японской паре. Очень жду очередной встречи с этим коллективом.

О. Сумарокова

[1] Шварц Е.Л. Позвонки минувших дней/Евгений Шварц; предисл.С. Лурье; сост, примеч. Г. Евграфова. – М.: ПРОЗАиК, 2014. – 591 с.: илл. (стр. 521)

[2] К слову о Е. Шварце, вот выдержка из его дневников: «Достоевского я люблю. Но прочел Чехова, и мне почудилось, что я воскресаю…» (стр. 519)

[3] Чехов А.П. Избранные сочинения. В 2-х т. Т.2.- М.: Худож.лит., 1986. – 671 с., ил. (Стр. 439)

Клуб любителей японской культуры

Похожие записи:

Добавить комментарийОтменить ответ

Подписаться: