Каждый год 3 ноября в Японии отмечается День Культуры. Осенний сезон для культурных мероприятий подходит как нельзя лучше: вокруг красные листья кленов (момидзи), желтые аллеи гинкго, зелень криптомерий, одним словом – театральная декорация. Мы решили отметить этот день интервью с джазовым пианистом КИСИ Мицуаки. Владивосток и Хабаровск очень хорошо знают этого музыканта, уверена, что хорошо помнят «Очи чёрные «в его джазовой обработке. Наш разговор состоялся накануне, за спиной Киси-сан стоял его персональный рояль, созданный для него, под него и в его стиле фирмой FAZIOLI
— Сейчас из-за пандемии у Вас выступлений нет?
— Уже месяцев восемь концертов не было, увы. Последний был в феврале на мой день рождения. Я делал большое выступление. И после этого – перерыв. Все запланированные выступления были заморожены.
— Вам нравится, что выбранный для Дня культуры день, приходится на осень?
— Лично я люблю осень. В Японии это время наслаждаться жизнью: читать прекрасные книги, слушать чудесную музыку, пробовать все вкусное. Для нас осень – это время гедонизма. Зимой – холодно, летом – жарко. Весна и осень – самое благоприятное время. Нередко, правда, отменяются осенние концерты из-за тайфуна. Весной такого, конечно, нет. Да и в майскую Золотую неделю мы немало даем концертов, и, казалось бы, весна наиболее подходящее время. Однако мне как музыканту кажется, что осень подходит для джазовой музыки больше.
— Киси-сан, Вы как-то удачно пошутили на своем концерте, придумав каламбур про осень – «аки» и свое имя Мицуаки (получилось «три осени», «мицу» – три)
— А, да? Уже забыл. Мог такое сказать, да. На осенних концертах у меня есть обязательные три как бы осенние композиции, которые я всегда исполняю именно осенью.
— Почему Вы считаете, что джаз лучше всего подходит осени?
— Джазовая музыка обладает огромным потенциалом. В первую очередь людям вспоминается, конечно, инструментальная музыка, американский джаз 30-х и 40-х гг., музыка к фильмам и мюзиклам, эстрадные песни, т.н. классические американские популярные песни, ставшие известными в джазовой обработке, но кроме этого существует много еще чего. Посмотрите, сколько джазовых композиций об осени, безусловно, есть и про лето, и про весну, но осень вдохновляла очень многих. Осень такой сезон, когда исчезают в природе мелкие детали, затем все становится прозрачнее, уходит суета. В этом смысле настроение осени сродни джазу.
— Существует ли японский джаз?
— Не помню, исполнял ли я во Владивостоке эту мелодию: я взял традиционную японскую песню и сделал джазовую обработку. Кстати, «Очи черные» я тоже переделывал. В джазовом стиле можно исполнить совершенно любую мелодию, любого народа. Японская традиционная песня легко поддалась аранжировке.
— А правду ли говорят о большой разнице в характере людей между Востоком и Западом Японии?
— Да, это любимый вопрос! Есть разница, но не такая как между севером и югом Италии. Всем известно, что на западе Японии (Осака и т. д.) люди более открытые и веселые. Если в Осаке назначена встреча на 14:00, то это может значить около 14:00, но если в Токио сказали, в 14:00, то это секунда в секунду. Да, это известный стереотип, еще любят приводить в пример разницу в диалектах. Но, если честно, я не думаю, что разница в культуре и образе мышления так уж велика, во всяком случае, не полярна.
— Киси-сан, Ваш имидж надолго запоминается – стильная одежда, прическа. Как сложился Ваш стиль?
— Мне уже скоро 60 лет, а начинал я выступать с 20, и тогда думать о том, как я одет, как я вообще выгляжу, времени не было – я занимался музыкой. Но я знал, конечно, что влияние американских джазовых музыкантов тех самых легендарных 30-х и 40-х на моду, было колоссальным. Джазмены были признанными модниками, и, если вы подражали им, вы считались стильным человеком. Мне очень нравился Кит Джарретт (Keith Jarrett) – он выступал обычно, не произнося ни слова, его часто можно было видеть в рубашке и жилетке. В свои двадцать я был уверен, что на сцене не должно происходить ничего лишнего, никаких элементов шоу, которые отвлекали бы от чистого звука, от самой музыки. Но в моей жизни появился продюсер, который объяснил мне, что к публике необходимо обращаться, и для этого необходимо продумывать все, и уж, конечно, свой внешний вид. Если ты известен по всему миру, тебя знает каждый, то тогда ты можешь позволить себе выступать в рубашке и жилетке молча. И я согласился с его доводами, с тех пор мы тщательно продумываем свой образ с моими коллегами. На планерках мы обсуждаем, как будем одеты, как будем выглядеть, как себя вести. Без излишнего фанатизма, но с вниманием к деталям и собственному стилю. Продумываем все до мелочей вплоть до цвета носков, потому что не раз слышали от наших слушателей что, мол, сегодня вы угадали с цветом носков! Поняв в 20 лет, что зрители все замечают, и внимание к деталям их радует, с той поры и до сего дня я слежу за тем, как выгляжу на сцене. Я выработал разные стили для большого сольного концерта и на тот случай, если у меня небольшой выход.
— А как на фото Вашего альбома попала кошка?
— Это моя кошечка по имени Лала, к сожалению, ее уже нет с нами. Я люблю кошек, как вы поняли. Мою самую первую кошку звали Ника в честь джазовой баронессы Панноники Кенигсвартер (Pannonica de Koenigswarter), Паннонику звали сокращенно Никой, если бы не ее помощь и поддержка ведущих джазовых музыкантов, имена которых для нас – легенды – не известно еще, каким бы был современный джаз, да и был бы он вообще. Она, кстати, тоже очень любила кошек. В благодарность за ее поддержку джазмены создали огромное количество произведений в честь Панноники.
Следующую свою кошку я назвал Ника-тян. Добавил к имени Ника ласкательный суффикс «тян», но для меня это еще и сокращение от имени Чарли Паркера, известного джазового музыканта. Следующая кошка была моя Лала, в общем, получилась пластинка в честь Панноники (Ники), потому что называется она Мечты Лалы по аналогии с Мечтами Ники. Лала, кстати, породы русская голубая, фото я сам сделал, фотографирование — это мое хобби. Среди 18 альбомов, что я записал, на этот у меня ушло более всего времени.
— Во время концертов Вы общаетесь с публикой, как будто Вы знаете аудиторию давно и поименно, как Вам это удается?
— У меня есть два стиля ведения концертов, если обобщить, первый – как Кит Джарретт – не проронив ни слова, ну, не более слов благодарности во время вызова на бис. Этот стиль, как мне кажется, самый элегантный. Но невозможно найти такой формат, чтобы нравился всем. Поэтому я люблю и второй стиль, когда нахожусь в плотной коммуникации со зрительным залом, когда концерт превращается в приятное времяпрепровождение. В этом случае очень сложно переключить и настроить внимание публики на серьезный лад, на серьезную музыку, это надо уметь делать, и это отнимает много сил. Необходимо удержать золотую середину — не поддаваясь капризам зрителя, но и не опуская уровень музыки до второ- и третьесортного. Но к публике необходимо проявить уважение. Когда я отправляюсь на гастроли по миру или в разные города Японии, я изучаю местные особенности. Как правило, есть что-то, что производится именно в этом регионе, есть местное блюдо или местная шутка, местная мелодия и т. п. Это то, о чем я буду говорить с людьми на концерте. Перед тем, как я поехал в Россию, я изо всех сил старался запомнить самые расхожие слова, русскую мелодию, чтобы найти путь к сердцу русского зрителя. Мои фанаты, кстати, тоже делятся примерно на две группы – те, кто любит и идет на общение со мной во время концерта, и те, кому нужна только музыка.
— Какие площадки Вы предпочитаете: небольшие пространства или большие концертные залы?
— Я люблю оба формата. В каждом своя прелесть. В малых пространствах я вижу лица людей, с ними легче наладить контакт, звук доходит лучше. Я не использую усиление звука даже в зале на более 150 человек. Но если выступаешь на концерте для тысячи, скорее всего, будет подзвучка. И я не могу сказать, что я люблю больше. У меня нет непременного условия, чтобы было много слушателей. Мне нравятся и малые уютные комфортные зальчики, и большие концертные залы. В обоих случаях я готовлюсь очень серьезно, всегда переживаю. Кстати, мне ваш зал Филармонии очень кажется симпатичным, в Японии таких уже не осталось – у нас все на современный манер. В Европе еще есть такие залы, как ваша Филармония.
— Расскажите, пожалуйста, с чем связаны Ваши симпатии к роялю фирмы FAZIOLI, ведь это сравнительно молодая компания.
— Видите, он у меня за спиной стоит. Дело в том, что старые уважаемые компании, которые производят рояли, пережили не один кризис. Основатели давно покинули этот мир, передав бразды правления менеджерам-управленцам. А их задача – продажи, не качество звука. В случае с FAZIOLI основателем и управленцем является один и тот же человек – Паоло Фациоли вот уже много лет. У него солидное инженерное образование, к тому же он сам умеет играть. Он производит рояли под клиента, под его индивидуальные запросы. Подходит ли пианисту тот или иной инструмент, очень волнует Паоло.