СЕМИНАР О ХАЙКУ: ТРУДНОСТИ ПЕРЕВОДА

image12 октября 2013 г. Владивосток посетила «поэтическая» делегация из префектуры Акита с целью не дать ослабнуть узам дружбы, которым, к слову уже 20 лет, воодушевляя друг друга поэзией хайку. Если для нас конкурс хайку – это неординарное событие, то для японцев это почти «заурядная» игра разума, внимательности и настроения, которая происходит естественным образом под влиянием сезонных изменений окружающего нас мира. А осень для Владивостока – самое поэтическое время, хорошая погода, штиль на море и лазурное небо из каждого поневоле делают поэта.

После семинара г-ном ХИРУТА Хиденори, ответственным секретарём Международной Ассоциации Хайку префектуры Акита, были отмечены участники нашего конкурса, объявленного весной с.г., к слову, итоги VI-го Международного конкурса поэзии хайку, организованного редакцией альманаха «Хайкумена» и Отделом японской культуры "Japan Foundation" в ВГБИЛ, были уже подведены 5 октября в Москве. После награждения в Москве состоялась российская премьера театрального перформанса на темы рэнку Басё — Бонтё — Кёрай из сборника "Соломенный плащ обезьяны" и двух стихотворений МИЯДЗАВА Кэндзи с вкраплениями хайку-лауреатов МКХ-6.

Авторы композиции и исполнители: Виктор НИЖЕЛЬСКОЙ (актер, режиссер, театральный педагог, исследователь японского театра), Владимир БЕЛЯЙКИН (актер режиссер, стилист, театральный педагог), Аделина ГИЗАТУЛЛИНА (актриса театра Ленком).

imageСодержание нашего семинара и уровень докладчиков говорили о том, что от нашей аудитории ждали глубокого понимания предмета. На семинаре выступили: Марк УИЛЬЯМС, вице-президент AKITA INTERATIONAL UNIVERSITY, исследователь творчества Эндо Сюсаку, с докладом, текст которого мы приводим в сокращенном виде; КУДО Кадзухиро, преподаватель Akita National College of Technology, с сообщением о жизни и творческой судьбе Исии Рогэцу; АЙБА Ибуки, преподаватель японского языка, о методе использования хайку для более эффективного изучения японского языка иностранными студентами.

imageБлагодарим студентов, преподавателей кафедры японоведения ДВФУ, Литературное общество им. Ёсано Акико за организацию мероприятия и перевод наших гостей. Пользуясь случаем, благодарим Марка Уильямса за поддержку издания книги А. ДОЛИНА о творчестве Исии Рогэцу и переводов хайку этого автора, книгу ждем с нетерпением в ближайшем будущем.

Кстати, о переводе, ниже вашему вниманию представляем сокращенный текст выступления г-на Вильямса о «трудностях перевода». Очень рекомендуем подрастающему поколению переводчиков со всех языков. Этот доклад помогает объяснить порой трудно поддающиеся объяснению такие явления как симпатия, рождающаяся к тому или иному переводу, да и сам труд переводчика.

«ПОПРОБУЙТЕ ПЕРЕВЕСТИ ПРОИЗВЕДЕНИЯ ЭНДО СЮСАКУ НА АНГЛЙСКИЙ ЯЗЫК БЕЗ СЛОВ «ГЭНКАН» И «КАННОН»

Марк УИЛЬЯМС

Для начала хотелось бы выразить искреннюю благодарность всем присутствующим на этом семинаре хайку. Я в России впервые, и в будущем буду очень рад способствовать дружеским связям префектуры Акита и российского Дальнего Востока, если у меня будет такой шанс.

В Международной Ассоциации Хайку префектуры Акита я занимаю почетную должность вице-президента, но перед выступлением хотелось бы сказать, что я знаю о хайку не так много. Когда я учился в Оксфорде, я читал «По тропинкам Севера» Мацуо Басё, а, когда работал в префектуре Гумма, познакомился с хайку Кобаяси Исса, знаменитого поэта, когда-то жившего в соседней префектуре Нагано. После этого я долго изучал прозаиков двадцатого века, писавших о христианстве в послевоенной Японии, в особенности Эндо Сюсаку.

Однако после двух случаев, произошедших со мной, когда я в 2011 г. вернулся в Японию, чтобы работать в Университете Международного Образования г. Акита, я живо заинтересовался хайку. Первым из них было назначение на должность вице-президента Международной Ассоциации Хайку: чтобы лучше понимать японскую культуру, я должен был понять хайку. А вторым — смерть основателя университета, первого ректора, учителя Накадзима. Думаю, здесь присутствуют те, кто знал его лично, он основывал университет г. Акита как международный, и, когда в феврале его не стало, мы все испытали сильный шок. Незадолго до похорон учителя Накадзима, его супруга показала мне стихотворение одного друга ее покойного мужа, поэта.

Хотелось бы начать выступление словами основателя науки переводоведения Андре Лефевра:

«“Перевести” не значит “переделать”. Но независимо от целей, любые изменения оригинала становятся отражением определенной идеологии и представления о прекрасном. Соответственно, для того, чтобы определенная форма текста служила определенным целям, в каждом конкретном обществе происходит обработка текста».

Конечно, многое в процессе перевода происходит в подсознании. У переводчика нет намерения ввести читателя в заблуждение, а изменения возникают оттого, что переводчик не находится в вакууме, а является продуктом определенной культуры и времени. В результате многие личностные факторы, такие как пол, возраст, раса, статус неизбежно наслаиваются на особенности исходного текста. Однако переводчик, несмотря на то, что большую часть в процессе перевода осуществляет бессознательно, перед тем как взяться за перо или сесть за клавиатуру, должен сделать один сознательный выбор. Как сказал Лоренс Венути в известном исследовании «Переводчик-невидимка», немаловажно, останется ли переводчик незаметным или будет намеренно подчеркивать свое существование. Как сказал в 1813 г. критик Шлейермахер, переводчик делает следующий выбор:

«Переводчик выбирает одно из двух: приблизить насколько возможно читателя к автору, или автора к читателю».

Если говорить на языке терминов, это выбор между ассимиляцией и диссимиляцией. Первое предполагает изменение ценностного содержания оригинала, а второе — попытку читателей приблизиться к оригиналу, вызванную так называемым «отказом от национального». Выбирая первый способ, переводчик говорит о своем обществе, и это значит, что у читателя практически нет необходимости понимать чужую культуру. Выбирая второй – он сохраняет чужие ценности неизменными, и в результате, вне зависимости, насколько непонятным может показаться текст, читатель может заглянуть в новый, свежий мир. Это решение, и без того сложное, становится еще труднее принять из-за необходимости различать лингвистические и культурологические элементы, присущие каждому методу.

 

Лингвистический элемент

Культурологический элемент

Ассимиляция

вакарахэн (осакский диалект)

не понимаю

 

рамэн

лапша, макароны

 

комната с татами

комната средних размеров

 

статуя богини Каннон

изображение Богородицы

Диссимиляция (сохранять японские реалии, как есть):

суши, самурай, Бусидо, суп мисо и т.д.

 
 

сохранять элементы, присущие японской культуре: разуваться в прихожей, мыться перед тем, как сесть в ванну и т.д.

 

Когда возникает подобный выбор, не остается ничего, кроме как пойти на компромисс и найти баланс. Однако для переводчика важно уметь определять, что нужно сохранить, а чем можно пренебречь.

Критик Антуан Берман изучает процесс принятия подобных решений. Он утверждает, что при изучении практических аспектов перевода необходимо заострить внимание на «переводческих трансформациях». Он указывает, что любой перевод подвержен как минимум двенадцати трансформациям, и, как отмечает сам Берман, это далеко не полный перечень. В любом случае, можно предположить, что любые изменения неизбежны в процессе перевода. Опираясь на разработки Бермана, хотелось бы в этом докладе обратиться к опыту перевода произведений Эндо Сюсаку «Обучение за рубежом» и «Женщина, которую я бросил». Берман не рассматривал конкретно модель японо-английского перевода, однако удивительно насколько его выводы применительны в главном. Итак, взглянем на двенадцать трансформаций в порядке, предложенном Берманом.

Двенадцать переводческих трансформаций:

  1. Обработка
  2. Пояснение
  3. Увеличение в размерах
  4. Облагораживание
  5. Ухудшение качества текста
  6. Количественные потери
  7. Нарушение ритма
  8. Исчезновение подтекстов
  9. Уничтожение стиля оригинала
  10. Уничтожение диалектов и диссимиляция
  11. Уничтожение идиоматических выражений
  12. Уничтожение наложения языков

Обработка. Это процесс, который, во-первых, относится к синтаксической структуре исходного текста, а во-вторых – отражает необходимость замены элементов, входящих в состав исходного текста, которая возникает в процессе перевода и основывается на различии языков оригинала и перевода. При обработке порядок слов и порядок предложений строятся согласно объективным правилам языка перевода. Обработка в определенной степени предполагает абстрагирование. В результате этого процесса для того, чтобы воссоздать структуру предложений, осуществляется переход от конкретных понятий исходного текста к более общим.

Если говорить о японо-английском переводе, первоочередной проблемой становится определение самого понятия предложения, так как до появления переводной литературы в эпоху Мэйдзи (1866-1869), в японском языке не существовало четкого разделения на предложения. Конечно, в первой половине двадцатого века такая практика уже существовала, и с произведениями Эндо Сюсаку подобных проблем не возникало. Однако было совершенно очевидно, что два коротких предложения в оригинале, необходимо объединить в более длинное и сложное предложение в переводе. В тоже время повторы в японском тексте не ощущаются, а в английском их необходимо устранять. В частности, мне бросались в глаза повторы отдельных прилагательных, метафор и сравнений. Но в любом случае хотелось бы возразить утверждению Бермана о том, что этот процесс переворачивает основы исходного текста.

Пояснение. У переводчика существует неосознанное желание прояснить места, оставшиеся неясными в исходном варианте. При переводе необходимо понимать, когда стоит вносить пояснения, а когда произведению важна именно некая неопределенность. Мне в этом смысле очень повезло, потому что я мог советоваться с автором по поводу всех неясных эпизодов. Часто было необходимо прояснить то, что оставалось туманным, но я не мог избавиться от чувства, что были я такие места, которые я не смог бы правильно прояснить. Опять же, там, где у читателя-японца произведения Эндо не вызывают вопросов, где им все ясно, среднестатистическому читателю английского перевода потребуется комментарий. Я долго мучился, переводя некоторые моменты (например, как перевести циновки «татами», кашу «дзосуй», суп «одэн», флейту «сякухати», обувь «гэта», десерт «аммицу» и др.). В большинстве случаев я решил оставить все, как было в оригинале. Когда в английском языке не было соответствующих реалий, я оставлял для читателей сноски. Однако я чувствовал необходимость добавить некоторые комментарии и для того, чтобы объяснить причину поведения и реакций героев Эндо, которую считал непонятной для англоязычного читателя. Мне сразу вспоминается роман «Женщина, которую я бросил», где появляется героиня Мицу, к которой многие персонажи стали относиться просто бесчеловечно, когда ей поставили диагноз «лепра», как впоследствии выяснилось, ложный. Если сравнивать с первой половиной шестидесятых, когда был написан роман, ясно, что отношение японцев к лепре изменилось, и сейчас трудно не то, что перевести, понять бездушное отношение друзей к попавшей в беду Мицу. Такие эпизоды пришлось немного переписать. Процесс пояснения неизбежно связан с процессом, описанным ниже.

Увеличение в размерах. Перевод часто бывает длиннее оригинала, это признанный факт. Следует думать, что это верно и для японо-английского перевода (японские предложения короткие за счет опущений). Не смотря ни на что, перевод произведений Эндо Сюсаку получился довольно длинным (главным образом из-за обработки и комментариев). Время от времени мне приходилось заменять прилагательные в предложениях, одно предложение пояснять другим. Однако бывает и так, что большое количество комментариев только запутывает и в то же время создает опасность сбить ритм исходного текста. Но о том, насколько удачным или неудачным получился перевод, могут судить только читатели.

Облагораживание. Этот процесс также часто осуществляется бессознательно. Текст оригинала заменяется более утонченным, то есть исходный текст берется как основа и вычищается. В этом случае оригинал воспринимается всего лишь как тренировочная база для оттачивания стиля. Автор столкнулся с этим процессом во время перевода «Обучения за рубежом», когда рассматривал текст о садизме. Но в этом случае, как было сказано раньше, я имел возможность обсуждать подобные изменения с Эндо. В сложных случаях нам удавалось прийти к компромиссу, надо ли вычеркнуть предложение по причине излишней жестокости или стоит смягчить его. Подобное решение приходилось принимать потому, что отношение к политкорректности и дискриминации в шестидесятые, когда был написан роман, и девяностые, когда был написан перевод, сильно отличалось. Короче говоря, возник вопрос, как сохранить атмосферу 1960-х и не выйти за рамки цензуры.

Ухудшение качества текста. При переводе частично теряются многообразие выражений, сравнений, сложность стиля, богатство смыслов. Замены в определенной степени неизбежны, но плохое исполнение убивает красоту исходного текста. Подобное испытал автор, когда переводил название произведения «Женщина, которую я бросил». Это название вызывает в душе японца особый отклик, но его очень трудно перевести на английский. После долгих мучений я назвал перевод 『The Girl I left behind』, понимая, что созданный мною образ будет отличаться в корне. Вероятно, передать название в точности и вызвать те же чувства в принципе невозможно. Глагол棄てる (Эндо использует не самый употребительный иероглиф) значит больше, чем просто «бросить». Однако слово «отказаться» тоже сказалось бы на стилистике перевода. Кроме того, я намучился с переводом слова «женщина». Японское «онна» — «женщина» включает незначительный оттенок английского「girl」, а назвать Мицу 「lady」 или 「woman」 значило противоречить основному замыслу Эндо.

Количественные потери. При переводе теряется словарный состав оригинала, то есть исчезает многообразие лексических средств выразительности. Очевидно, в переводе остается меньшее разнообразие знаков, чем было в оригинале: в исходном тексте в отношении одного явления можно встретить несколько способов выражения, а в переводе все подобные смыслы переводятся одним знаковым выражением.

Нарушение ритма. Говорят, что для прозы ритм не так важен, как для поэзии, но это не всегда так. На практике есть произведения, в которых сочетается несколько ритмов. Однако, так как роман охватывает достаточно протяженное действие, переводчику, к счастью, нелегко нарушить его ритм, поэтому даже плохой перевод хорошего романа потрясает читателя и захватывает, и, следовательно, этот вопрос не является основной темой обсуждения в этом докладе.

Исчезновение скрытых смыслов. В любом тексте скрывается подтекст, а разнообразные выражения взаимодействуют, соединяются и формируют связи под поверхностью текста. Эти связи создают ритм текста и могут принимать различные формы. В случае произведений Эндо, следует обратить особое внимание на повтор слов: одни глаголы и прилагательные писатель использует гораздо чаще, чем другие, и, таким образом, становится ясно, чему он придает особое значение. Я старался по возможности сохранить эти структуры при переводе, однако подобные смыслы невозможно передать целиком, так как они исчезают вместе с лексическим составом оригинала.

Уничтожение стиля оригинала. Текст любого характера состоит из структур, выходящих за рамки уровня символьных выражения и метафор, иными словами, текст состоит из определенных конструкций. Обработка, пояснение, увеличение в размерах и прочее приводят к исчезновению и замене отдельных элементов, отчего страдает текст оригинала, однако зная об этом, читатели не принимают перевод за оригинал, а двуязычные читатели с подозрением относятся к выбору переводчика.

Уничтожение диалектов и диссимиляция. Вся великая проза коренится в родном языке и тяготеет к разговорности, поэтому при переводе лексический состав оригинала многое теряет. В частности, возникают сложности при поиске синонимов глаголов, обозначающих действие и поведение, замене их на синонимичные глаголы и существительные и исчезновении уменьшительных форм. В процессе перевода многие выражения, существующие на языке оригинала, часто переводят описательно. Хотя иногда лексический состав оставляют таким, как есть, выбирая диссимиляцию, или выделяют то, чего не было в оригинале курсивом, например, заменяя французский сленг лондонским. Естественно любой язык, принадлежащий определенному региону, при переводе на другой язык оказывает сильное сопротивление. Многие переводчики считают, что перевод возможен только на «очищенном» языке, и перевод чуждого для другой культуры чуждым для своей культуры становится насмешкой над оригиналом. Автору особенно тяжело было ответить на вопрос, как переводить игру слов в произведении «Женщина, которую я бросил» (не произведение «чистой литературы»), которое писатель называет развлекательным произведением.

Уничтожение идиоматических выражений. Прозаические произведения изобилуют народными образами, выражениями, метафорами, пословицами. Многие из них имеют соответствия на других языках. Можно легко обнаружить схожие образы, выражения, метафоры, пословицы, передающие одинаковые смыслы и опыт. Однако стоит помнить о том, что простой поиск соответствий — это еще не перевод, даже когда японские пословицы соответствуют английским. Выбор между ассимиляцией и диссимиляцией стоит перед переводчиком наиболее остро именно при переводе пословиц. Роман «Женщина, которую я бросил» начинается пословицей «На вдовце заводятся черви», что создает впечатление о жизни студента Ёсиока как грязной и неопрятной. Переводчик отчаянно стремился сохранить существующий образ, и в конце концов перевел, ее не совсем дословно как «На одиноком мужчине заводятся личинки». Кроме того, еще две пословицы заставили автора изрядно помучиться: «Лучше быть клювом курицы, чем хвостом коровы» и «У самого маленького насекомого есть своя храбрость». Диссимиляция была тоже возможна, но мне удалось подобрать практически идентичные английские пословицы: «Лучше быть головой осла, чем хвостом лошади» и «Даже у червя есть гордость».

Исчезновение наложения языков. В любом прозаическом произведении можно найти переплетение более двух языков: общеупотребительного и диалектного. То есть, когда мы говорим, что любой роман включает многоголосье социальных, народных диалектов, мы сталкиваемся с особенностью текста, которая заключается в наложении языков. Передаче наложения языков представляет особую трудность для переводчика. Разница, существующая между диалектизмами и общеупотребительным языком, при переводе сглаживается. Примером можно привести колоритного корейского торговца Кима, который появляется в произведении «Женщина, которую я бросил». В оригинале персонаж говорит на ломаном японском с корейским акцентом, оглушая звонкие, и его речь записывается катаканой. Так он называет Ёсиока «какусэй», который ищет «сикото». В результате проб и ошибок, переводчик решил эту проблему, и Ёсиока стал «стутентом», который ищет «рапоту».

В ходе анализа произведений «Женщина, которую я бросил» и «Обучение за рубежом» я хотел показать какие действия и в какой мере я проводил с произведениями Эндо Сюсаку. Повторюсь, я не задавался целью обмануть читателя. Я совершал этот процесс практически бессознательно, осознавая, что читатели знают о нем. Читатели, принимая неизбежность бессознательного применения двенадцати пунктов Бермана при создании нового текста, будучи в курсе этого процесса, все равно заинтересуются переводом.

Я уже говорил, что переводил только прозу. Однако, когда я думал о выводах Бермана, убедился, что и для хайку, и для всех остальных видов литературы эти выводы будут верными. И когда переводил хайку на смерть учителя Накадзима, я, конечно же, неосознанно, произвел трансформации, с которыми столкнулся еще когда впервые познакомился с произведениями Эндо Сюсаку. Перевод — это не просто замена слов одного языка словами другого, я и сейчас так думаю. Я буду рад, если сегодняшний доклад поможет переводчикам смело бросать вызов трудностям перевода.

Спасибо за внимание!

Перевод О. Мишуковой

Владивосток, 2013

Добавить комментарий