ПТИЧКА-НЕВЕЛИЧКА, ПТИЧКА-ЖЕМЧУЖИНКА

«Чито гврито, чито маргалито да…»

Дато Худжадзе

Ранней весной 2008 года надо было подготовить семинар по истории декоративного искусства в Канадзавском институте искусств. Тему обычно аспиранты выбирали сами, поэтому пришлось поломать себе голову, о чем бы таком рассказать, чтобы японцам-специалистам было интересно слушать.

В это же самое время в мастерской по росписи как раз закончила расписывать первое кимоно, и учитель сказал, что надо бы сделать еще одно, только чтоб с орнаментом, как положено, по всей поверхности, чтоб не стыдно. Теперь надо было придумывать, что бы такое достойное нарисовать. Долго перебирала в голове мотивы, какие могли бы стать основой орнамента кимоно. В итоге, выбор пал на лебедей – близкий русскому человеку образ. Врубелевская «Царевна-лебедь» – белоснежная и красивая. Лебедь – символ верной любви. «Лебединое озеро» Чайковского, в конце концов. Вдохновленная своей находкой, поделилась с учителем, что хотела бы нарисовать пару лебедей под цветущими деревьями. А в ответ услышала: «Ты хочешь нарисовать эту птицу с большим задом?! Только не это!» (このお尻がでっけぇ～鳥？いかん！) Учитель мой большой шутник, но, как говорится, в каждой шутке есть доля шутки, а все остальное правда.

Вот так и наступает тот самый момент истины, и ты узнаешь то, о чем не написано в книгах. После этого замечания мы долго разговаривали с Ямасита-сэнсэем о разнице в восприятии красоты и грации в Японии и России. Имидж лебедя, порожденный русским менталитетом, разбился о незыблемые основы японского эстетизма.

Русские воспевают преданность лебединой пары, то, как лебедь плывет по воде и парит в небе, восхищаются его белизной, длинной тонкой шеей, теплым и мягким лебяжьим пухом, согревающим птенцов от холода. Женщину на Руси в старину часто называли «лебедушкой» за ее красоту, заботу и нежность.

Японцам эти образы чужды. Лебеди летят в Японию зимовать. Префектура Ниигата, например, гордится тем, что лебедей из Сибири прилетает больше всего именно сюда. Они живут на небольших водоемах и кормятся на рисовых полях, поэтому чаще всего в Японии видели тяжелую неуклюжую переваливающуюся походку лебедя, которой вряд ли можно восхищаться.

Грациозность и красота для японцев это, несомненно, журавль. Та же белизна, та же длинная тонкая шея, но главное – небольшое тело и ровные, длинные ноги, в некотором роде недостижимый для японцев идеал. А мы, наоборот, часто называем журавля «долговязым» именно за его длинные ноги. Заколдованная русская царевна превращается в лебедя, японская принцесса – в журавля. «Так что на кимоно достойно появиться только журавлю. Кроме того, он издавна считается символом счастья», – завершил Ямасита-сэнсэй свои доводы.

Эта дискуссия показалась мне настолько интересной, что сама собой определилась тема доклада для Института искусств: «Птицы в японском декоративно-прикладном искусстве».

В Японии существует термин «катё:фу:гэцу», составленный из 4 иероглифов «цветок-птица-ветер-луна». Он был заимствован из Китая и использовался для обозначения всех красот природы. Сюжет «цветы-птицы» в китайских узорах и на картинах встречался очень часто. Затем он широко распространился в Японии и до сих пор остается одним из популярных. Кимура Удзан (木村雨山), мастер росписи кага-юдзэн, человек-национальное сокровище Японии, создал это фурисодэ с орнаментом цветов и птиц (友禅花鳥文振袖) в 1948 г.

На Дальнем Востоке существовало множество мифов и притч, где упоминались птицы. Некоторые из них были схожи с японскими мифами, некоторые отличались. О важной роли птиц в дальневосточной культуре говорит то, что их изображения использовали в Поднебесной для обозначения рангов чиновников: 1 ранг – журавль, 2 – золотой фазан, 3 – павлин, 4 – дикий гусь, 5 – серебряный фазан, 6 – цапля, 7 – утка, 8 – перепел, 9 – сорока. (Ранги военных обозначали с помощью животных.) Попробуем выяснить, что же значили эти птицы для японцев.

Японский журавль (яп. тантё, манадзуру) занесен в Красную книгу мира и России. В Китае и Японии почитался, как долгожитель. Есть пословица «Журавль – 1000 лет, черепаха – 10000 лет (живет)». Действительно, по сравнению с другими животными журавль живет долго (50-80 лет), однако в условиях дикой природы его возраст редко превышает 30 лет. В Китае считали, что в журавля превращались бессмертные святые отшельники, в Японии верили, что один из семи богов счастья, бог долголетия, способен обращаться журавлем. Эта грациозная белоснежная птица считалась символом счастья, и с эпохи Хэйан изображения журавля стали появляться на утвари и бронзовых зеркалах. Этот мотив постепенно вошел в обиход всех без исключения слоев общества, как аристократии, так и простолюдинов, и его можно найти на одежде и на предметах обихода, в живописи и скульптуре. В период Эдо существовала даже особая одежда рыбаков, украшенная узором журавлей, которую надевали во время празднования богатого улова.

В декоративно-прикладном искусстве журавлиных орнаментов среди других изображений птиц существует больше всего. В качестве отдельных мотивов закрепились следующие: летящий журавль (хикаку), журавль в облаках (ункаку), стоящий журавль (риккаку), журавлиная стая (гункаку), журавль в круге (цуру-но мару) и т.д. Чаще всего встречалось сочетание журавля, черепахи и сосны – трех символов долголетия и счастья, им украшали праздничные одежды, свадебные кимоно. На подобие мотива «голубь с пальмовой ветвью в клюве», символизировавшего мир и добрые вести, в Японии в период Хэйан появился мотив «журавль с ветвью сосны» в клюве.

За исключением некоторых видов, журавли не могут садиться на деревья. Однако на отдельных произведениях можно видеть журавлей, изображенных сидящими на ветвях сосны и т.д., например, на свитке Ито Дзякутю «Журавль и сосна на заре» (伊藤若冲, 『旭日松鶴図』). Японские искусствоведы считают, что художники ошибочно наделили журавля повадкой аиста, который также встречался на японских островах.

Зеленый фазан (яп. кидзи) был высоко почитаем в Китае, поэтому в Японии он также стал символом людей высокого положения. В 1947 г. Всеяпонская орнитологическая ассоциация объявила фазана национальной птицей, и с тех пор его изображение украшает купюру достоинством 10 тыс. иен. Представители семейства фазанов становились символом государств и во многих других странах Азии, однако только в Японии охота на птицу, являющуюся государственным символом, оставалась открытой. При этом в качестве одной из причин избрания фазана эмблемой Японии было именно то, что он лучше всего подходит для охоты и его мясо превосходно на вкус.

Пара фазанов очень предана друг другу и нежно заботится о потомстве, поэтому в орнаменте одежды этот мотив используют, как пожелание счастливой, спокойной семейной жизни.

Павлин знаменит не только своим красочных богатым оперением, но и тем, что он питается ядовитыми насекомыми и змеями. Именно эта его особенность воспевалась в Индии. Охотящегося на змею павлина сравнивали с красавицей, побеждающей чудовище, и впоследствии ему стали поклоняться, как божеству.

В пантеоне эзотерического буддизма есть божества видья-раджи (яп. мёо:). Их задача – защищать людей от демонов, поэтому их изображают с гневными лицами и в устрашающих позах. Единственный видья-раджа с добрым лицом – видья-раджа-павлин. Он восседает на птице, в его руках – цветок лотоса, священные фрукты и павлинье перо, чтобы отгонять демонов. Этот образ павлина-защитника попал в Китай, а затем и в Японию, вместе с учением эзотерического буддизма школы Ваджраяна и быстро распространился как мотив орнамента, благодаря своему значению и красоте. Хвост павлина для японцев имел благопожелательные коннотации, так же, как и веер, он ассоциировался со словами «раскрываться», «открываться».

Петух (яп. ниватори) – птица из мифа об Аматерасу. Когда богиня, обиженная братом, скрылась в пещере, на земле наступил мрак. Что только не делали боги, чтобы выманить Аматерасу из пещеры, но ничего не помогало. Рядом с ее убежищем установили шесток и посадили на него петуха, который должен был петь. Боги надеялись, что богиня солнечного света, заслышав петуха, не сможет не выйти, так петухи поют перед рассветом. Но эта уловка не сработала. Тем не менее, петухов почитали. При дворе их выращивали для еды, разводили породистых подарочных птиц и бойцовых. А начиная с эпохи Хэйан 3 марта по лунному календарю во дворце устраивали петушиные бои. В синтоиских представлениях кагура до сих пор одним их главных танцев является танец петуха. (Илл. Ито Дзякутю. «Петухи»)

Дикие гуси (яп. кари) прилетают в Японию на зимовку в большом количестве. (На илл. Ито Дзякутю «Тростник и гусь» изображен белолобый гусь – яп. маган) Издавна наиболее полюбившимся видом является пискулька (яп. кариганэ), у которой учень выразительные круглые глаза с ярко-желтой кожной складкой вокруг. Этот золотистый круг ассоциировался с монеткой.

Из Китая пришла история о том, как в 100 г. до н.э. китайского чиновника по имени Су Ву отправили на север в страну Хунну посланником, где он был пленен и подвергался лишениям, однако стойко нес службу по поручению правительства. Во время своего заточения в районе оз. Байкал, Су Ву увидел стаю гусей, летевших на зимовку на юг, и попросил их передать на Родину, что он жив и здоров. Через несколько лет в страну Хунну был направлен новый посланник, который пришел к правителю Хунну со словами: «Наш принц однажды подстрелил гуся, к лапе которого было прикреплено послание «Су Ву находится на берегу большого озера», поэтому мы просим отпустить Су Ву на Родину». С тех пор гуси считались птицами, приносящими счастье, и появилось слово «гансё» – «гусиное письмо», добрая весть.

В Японии первые упоминания о гусях появились в период Хэйан. О них писала на страницах своего Дневника фрейлина Мурасаки Сикибу. Также их можно видеть на живописных свитках «Повести о Гэндзи», в «Повести о доме Тайра» и дальнейшем более расширенном ее варианте «Гэмпэй сэйсуйки». В светских романах и военных повестях гуси чаще всего упоминались как символ счастливых вестей от любимого, находящегося далеко. Видимо, поэтому военные стали активно использовать мотив гусей «кариганэ». Он является основой гербов военных кланов (например, Тайра Таданори), встречается во множестве вариантов на военной одежде, оружии, лошадиной упряжи и т.д. Благоприятный смысл также придавало созвучие со словом «канэ» (деньги, металл, золото).

Одна из наиболее ранних историй о серой цапле (яп. аосаги) встречается в «Адзума кагами» (1256): «Глядь, что-то светящееся виднеется. Ростом чуть больше 5 сяку (165 см). Сначала показалось, что это белая цапля. Потом красным огнем обернулась, а следом будто лента ткани белой тянется». Считалось, что цапля способна светиться в темноте. Это вызывало трепет и страх, будто она околдованный призрак. Люди называли этот свет – «огни синих цапель». Цапля имеет особенность срыгивать в полете мелкую рыбу, которую держит в зобу. Деревенские жители привыкли видеть такую картину, но у многих она вызывала неприятные ощущения. Изогнутую змеевидную шею, сравнивали с шеей дракона, что добавляло масла в огонь суеверий. В итоге, птица воспринималась, как некое страшное существо, извергающее что-то из себя. Иногда даже говорили, что цапля способна превращаться в шаровую молнию и изврегать огонь. На о.Садо в префектуре Ниигата сохранилась легенда, как один человек пустил стрелу в призрачный «драконий» огонек, который каждый день появлялся на дереве сливы в местном храме, а когда подошел ближе, оказалось, что подстрелил цаплю.

Тем не менее, изображения цапли довольно часто встречаются на произведениях искусства, но это белая цапля (яп. сирасаги). Самый известный мотив орнамента – цапля и зонт (или шляпа). Зонт по-японски звучит «каса», цапля – «саги», вместе получается «касасаги» – сорока. Сорока ассоциируется с праздником Танабата, когда влюбленные ткачиха и волопас встречаются на сорочьем мосту над небесной рекой. Существует мнение, что на момент появления праздника в Киото не знали о существовании сорок, поэтому в легенде вместо сороки иногда упоминают цаплю, у которой было созвучное название. Танец белой цапли исполняют в Киото в святилище Ясака-дзиндзя во время праздника Гион-мацури. Зонт, в свою очередь, издавна был ритуальным предметом и символизировал защиту богов, возможность укрыться, избежать бед и опасностей.

Иногда бывает сложно с первого взгляда отличить стилизованное изображение цапли от журавля. Но есть элементы, по которым можно безошибочно определить где кто. У летящей цапли всегда будет изогнутая шея. У стоящей на земле – шея будет спрятана в тело, от чего кажется, что цапля сгорблена, и одна нога будет поджата. На голове чаще всего рисуют хохолок.

И еще один интересный факт. Белой цапле противопоставлялась черная ворона. Считалось, что крик вороны и цапли похожи, поэтому цаплю иногда называли «вечерней вороной». Игра в го имеет еще одно название – «уро», и записывается иероглифами «ворона+цапля», что сразу ассоциируется с черными и белыми фишками. Замок «Белой цапли» есть в префектуре Кумамото, г. Ясиро (Сирасаги-дзё) и в префектуре Хёго, г. Химэдзи (Хакуро-дзё). Одна из версий, почему белый замок Химэдзи назвали «Белой цаплей», состоит в том, что в Окаяма, находящемся по соседству, был черный замок «Золотой вороны» (Кинъу-дзё) и название было дано в противопоставление ему.

В китайских мифах сказано, что на солнце живет трехногая ворона, а на луне – заяц (иногда вместе с лягушкой), поэтому ворона издавна считается символом солнца. Третью ногу она приобрела потому, что солнце является олицетворение стихии ян, которой присущи нечетные числа. Коронационная одежда императора – «комбэн» – была заимствована из Китая. На ней изображали символы счастья, долголетия, мудрости, богатства, четырех сторон света и т.д. На правом плече был диск луны, на котором видны лягушка, заяц и дерево бессмертия, а на левом – солнечный диск с трехногой вороной. В «Кодзики» такая же птица (яп. ятагарасу) по легенде прилетела на помощь первому императору Дзимму и указала ему дорогу из страны Кумано в страну Ямато. На месте их встречи в префектуре Миэ было построено святилище Кумано-дзиндзя, гербом которого стало изображение священной вороны на фоне красного солнечного круга.

Трехногая ворона до сих пор используется и в декоре, и в геральдике. Например, она стала символом национальной футбольной команды.

Во многих частях света есть легенды о вороне, и в большинстве говорится о том, что эта птица изначально была иного цвета, но не черного. В одной японской сказке белая ворона решила перекрасить себе оперение, чтобы выглядеть еще красивее. Она пришла к сове, которая владела красильной мастерской и заказала ей серебряно-золотой узор на черном фоне. Но сова взяла и выкрасила ворону в черный цвет. Та разозлилась и долго преследовала сову. Поэтому до сих пор совы летают только по ночам, когда вороны спят, а вороны так навсегда и остались обиженными, отчего громко каркают.

Черный коршун (яп. тоби) обитает в Японии повсеместно. В «Нихонсёки» в легенде о Дзимму вместо трехногой вороны упоминается золотой коршун. Эта птица сопровождала Дзимму на всем его пути в Ямато и помогла в схватке с Нагасунэхико. Ястребиная и соколиная охота были популярны среди аристократии и военных, поэтому птиц содержали в усадьбах и дворцах. Коршун и другие пернатые хищники олицетворяли мощь, силу, молодость, мужественность и мужскую красоту. Так же, как русские сравнивали молодого сильного мужчину с орлом или соколом, японцы сравнивали его с ястребом (яп. така) На этом кимоно периода Эдо можно видеть ястребов, резвящихся среди кленовых деревьев. В верхней части на месте гербов написаны иероглифы «молодой ястреб», «танцующий ястреб», «красный ястреб». Последнее из определений означало то же, что и «красный молодец».

Сова (длиннохвостая неясыть, яп. фукуро) любима японцами благодаря ее названию, которое созвучно со словами «счастье» (фуку), «без трудностей» (фу куро), «счастливая старость» (фуку ро). У совы очень подвижная шея, поэтому она также стала символом успешной торговли. Маму ласково называют «о-фукуро». Милый сердцу талисман на счастье изображали везде и во всех техниках.

На японских островах издавна обитало много видов уток, но наиболее любимой была и остается утка-мандаринка (яп. осидори). В Китае и Японии утки-мандаринки стали символом счастливой гармоничной семейной пары, поэтому их изображали чаще всего на свадебной утвари и одежде. На илл. слева деталь кимоно Хата Токио (羽田登喜男) – мастера росписи кага-юдзэн , признанного национальным сокровищем. Его стиль изображения уток-мандаринок очень популярен, и его невозможно перепутать ни с чьим другим. Справа статуэтки «Осидори» Накамура Суйрана (中村翠嵐) – киотосского художника по керамике «ко:ти-яки».

В хрониках 297 г. «Вэйчжи» записано, что на японских островах сорок не водится. Тем не менее, сорока (яп. касасаги) является главным действующим персонажем легенды о ткачихе и волопасе. В ней говорилось, что боги послали сороку, чтобы она перекинула свой хвост через небесную реку, млечный путь, и помогла влюбленным встретиться. Эта легенда проникла в Японию из Кореи. Есть свидетельства, что в период Нара (8 в.) моряки привозили для князей о. Кюсю сорок с корейского полуострова, а также они прилетали сами, смешавшись со стаями перелетных грачей. О популярности сороки в Корее говорит то, что она является гербом г. Сеул и некоторых других городов. Однако в Японии чаще изображали не обыкновенную черно-белую, а голубую сороку (яп. онага) – у нее черная голова, серо-голубое оперение и длинный хвост, благодаря которому и получила свое название. В большинстве источников заостряют внимание именно на длинном хвосте птицы, что ассоциировалось с долгой жизнью, долгим счастьем и т.д. В некоторой мере, голубая сорока в Японии стала восприниматься, как птица удачи и счастья. Люди считают добрым знаком, если голубая сорока селится вблизи жилища.

Воробей и ласточка когда-то были братом и сестрой, но когда умирал их отец, воробей тот час бросился к отцу втом, в чем был, а ласточка нарумянилась, нарядилась, но за этими сборами опоздала к умирающему отцу. Тогда птичий бог вознаградил воробья и дал ему для пропитания все известные злаки, а ласточку обрек всю жизнь питаться насекомыми.

Воробьи (яп. судзумэ) живут рядом с человеком круглый год. С одной стороны их гоняют, с другой, воробьев почитали как служек богов. В «Сёку Нихонги» есть упоминания о том, что однажды появился белый воробей, которого восприняли как чудо. Также в хрониках говорилось, что императорам Сёму и Камму дарили белых воробьев. В период Хэйан, когда взгляды аристократии обратились к повседневным вещам в поисках новых эстетических идеалов, воробьи стали мотивом орнамента. В языке сохранилось много выражений, в которых фигурирует воробей. Сумерки в Японии называли «время воробьиного цвета». Если чего-то было очень мало, то это сравнивали с «воробьиными слезами».

Маленькие воробышки напоминают о весне, воробьи на колосьях – об осени, нахохлившиеся птички – о зиме. «Фукура-судзумэ» – нахохлившиеся воробьи с растопыренными крылышками – были самым любимым мотивом, потому что название было созвучно словам «счастье и добро» (фуку ра), а также глагол «фукураму» – распухать – тоже имел благоприятный смысл. Когда широкий пояс оби стали завязывать бантом на спине, один из узлов назвали «фукура-судзумэ» и этот бант был привилегией аристократок. Сейчас его повязывают на церемониальном праздничном кимоно незамужних девушек.

Хованчук Ольга

К.и.н., доцент кафедры японоведения ДВФУ

Клуб любителей японской культуры

Похожие записи:

Добавить комментарийОтменить ответ

Подписаться: