НЕВСКИЕ ЧТЕНИЯ

3-5 октября 2012 г. в Институте восточных рукописей РАН, г. Санкт-Петербург, состоялись первые «Невские чтения»: международный симпозиум в честь 120-летия со дня рождения Н.А. Невского.

В слове «первые» кроется надежда на то, что подобные встречи станут регулярными, тем более, соответствующее решение было принято на заключительном пленарном заседании симпозиума. Это стало бы замечательной традицией, поскольку в ряду отечественных востоковедов Н.А. Невский занимает выдающееся место, являясь одним из основоположников российского японоведения, тангутоведения, айноведения и рюкюанистики.

В то же время в нашей стране имя этого блестящего ученого во многом остается неизвестным. Поэтому, рассказывая о симпозиуме, хотелось бы немного подробнее остановиться на некоторых фактах из жизни и научной деятельности Н.А. Невского. Окончив восточный факультет Санкт-Петербургского университета, где его специальностью были китайский и японский языки, Н.А. Невский в 1915 г. отправился на двухгодичную стажировку в Японию, но разразившаяся в России Октябрьская революция помешала ученому вернуться на родину, и командировка растянулась на долгих четырнадцать лет.

Собрав поистине уникальный материал, при жизни он успел опубликовать всего несколько работ. Он не был честолюбив, и сам процесс научного творчества его интересовал больше, чем результат. Эту особенность характера Н.А. Невского отметил в своем докладе известный отечественный ученый, член-корреспондент РАН, директор института языкознания РАН В.М. Алпатов. По его словам, Невский «был азартен, увлекался все новыми темами и, совсем не бросая старые сюжеты, погружался во что-то другое. Это не способствовало ни доведению его работ до законченного вида, ни тем более публикации его немалых достижений».

После ареста в октябре 1937 г. имя Н.А. Невского на два десятилетия было изъято из списков отечественных ученых. Но и после посмертной реабилитации в 1956 г. труды его издавались мало, несмотря на присуждение Ленинской премии в 1962 г. за книгу «Тангутская филология». К счастью, рукописный архив ученого не заинтересовал НКВД и в итоге попал в Институт востоковедения РАН (теперь его Петербургский филиал преобразован в Институт восточных рукописей РАН), где хранится и сейчас. Большую работу по систематизации, изучению и изданию рукописного наследия ученого провели в 60-70-х гг. Л.Л. Громковская и Е.И. Кычанов. Они явились авторами и биографии Невского, опубликованной в 1978 г.[1]. Е.И Кычанов также присутствовал на симпозиуме и рассказал нам о том, что студенты, которым читал лекции Н.А. Невский, были убеждены в его невиновности и в течение долгого времени надеялись на его возвращение.

Как справедливо отметил В.М. Алпатов, «масштаб личности Николая Александровича в России начинает осознаваться только сейчас». Еще в студенческие времена он учил не только классический, но и современный язык, изучал нетрадиционные тогда для востоковедов науки у лучших петербургских ученых: этнографию у Л.Я. Штернберга, фонетику у Л.В. Щербы. Такая подготовка наряду с природным талантом, исключительным трудолюбием и страстной увлеченностью любимым делом, стали залогом тех замечательных результатов, которых добился Н.А. Невский в изучении религии, мифологии, фольклора, диалектов Японии и Китая. Вероятно, не последнюю роль здесь сыграл и тот факт, что рядом с Невским находились выдающиеся ученые – его главным наставником был китаист, академик В.М. Алексеев, в одно время с ним учились будущие японисты Н.И. Конрад, О.О. Розенберг, братья Плетнеры, в Японии он познакомился со знаменитыми этнографами Янагида Кунио (его часто называют «отцом японской этнографии») и Таро Накаяма.

После присуждения ученому Ленинской премии за монографию «Тангутская филология» бытовало ошибочное мнение, согласно которому Н.А. Невский был по преимуществу исследователем тангутов. Однако до конца 1920-х гг. в центре его научных интересов всегда находилась культура Японии в разных ее проявлениях. Первоначальной темой работы Н.А. Невского стало изучение синтоизма. До него не только в России плохо знали, что это такое, но и в самой Японии имелось четкое представление только об официальном синтоизме, созданном японскими книжниками XVII — XIX вв. на основе толкования древних памятников, и ставшим затем государственной религией. У истоков изучения народного синтоизма, продолжавшего жить в сельских районах страны, стоял Н.А. Невский. Он также изучал «Норито» и другие древние синтоистские памятники.

Переехав в 1918 г. в Отару на Хоккайдо, Невский отложил изучение синтоизма ради айнов, тогда еще владевших айнским языком и помнивших древние обычаи. За три года ученый записал десятки айнских текстов, многие из которых сейчас известны только благодаря ему, изучал быт и верования айнов.

После переезда в 1921 г. в Осака Невский занялся культурой и языками островов Рюкю, куда ездил трижды (1922, 1926, 1928 гг.). Необходимо отметить, что, как и айнский язык, языки Рюкю (включают языки Амами, Ёнагуни, Окинава, Мияко, Яэяма) находятся в настоящее время под серьезной угрозой исчезновения, и материалы Невского служат ценным источником для их изучения и сохранения. Об этом говорили наши польские коллеги из Университета Адама Мицкевича (г. Познань) Альфред Майевич и Александра Ярош, чьи доклады были посвящены оценке значения словаря диалектов Мияко, составленным Невским, для определения лексического субстрата языков Рюкю и собственно Японии.

Если говорить о темах, выходящих за пределы японистики, которыми занимался Н.А. Невский, то одной из них стало изучение языка и культуры аборигенов Тайваня, где он побывал в 1927 г. Большинство исследователей, в том числе и Невский, считали аборигенов Тайваня родственными древнейшему населению Японии (культура дзёмон). Результаты этих исследований были частично опубликованы при жизни Невского. В 1935 г. в Ленинграде вышла его книга «Материалы по говорам языка цоу», включившая тексты с переводами и фонетический очерк этого аборигенного языка.

После возвращения в Ленинград в 1929 г. Николай Александрович сочетал преподавательскую деятельность (в университете и Ленинградском институте живых восточных языков им. А. Енукидзе) с работой в академическом Институте востоковедения и Эрмитаже. Одной из основных тем исследования в это период времени являлась обработка и расшифровка тангутских текстов X – XIII вв.

Долгое время Н.А. Невский был известен в Японии лучше, чем на родине. Там издана его биография, написанная профессором Като Кюдзо, который в качестве почетного гостя присутствовал на симпозиуме. Профессор Като в своем докладе отметил, несмотря на то, что как этнограф Н.А. Невский сложился в основном под влиянием Л.Я. Штернберга, по методологии исследования и по степени увлеченности наукой он является продолжателем традиции В.В. Радлова – выдающего отечественного лингвиста, тюрколога, этнографа, археолога, музееведа. Лично на меня профессор Като произвел неизгладимое впечатление. Несмотря на почтенный возраст (90 лет) и опыт сибирских лагерей, он остается полным сил, прекрасно владеет русским языком, занимает пост директора Академии Шелкового Пути, продолжает научную деятельность.

В целом, подавляющее большинство выступлений японских ученых напрямую касались фактов из жизни Н.А. Невского или тем его исследований. И даже хорошо зная особенности национального характера японцев (да извинят меня читатели за расхожее клише), не устаешь поражаться скрупулезности их работы, тому вниманию, которое они уделяют каждой детали. Трое нам прочитали доклады на русском языке. Одна из них – Икута Митико, доктор филологических наук, почетный профессор Осакского университета, рассказала о создании японского востоковедения в Осака, инициаторами которого были Н.А. Невский и Дзюнтаро Исихама.

Из выступления профессора Государственного университета Сайтама Савада Кадзухико мы узнали, что в Архиве иностранных дел МИД Японии в настоящее время хранятся документы тайной политической полиции, их которых явствует, насколько тщательной была слежка со стороны японской полиции за иностранцами вообще, и за Невским, в частности. В этих документах, по словам профессора Савада, можно почерпнуть сведения не только о передвижениях и контактах Невского, но и о его личной жизни, жене (Исо Ёродзуя (Мантани), их дочери Элен (Елена), научной и издательской деятельности.

Писательница, член Общества окинавской культуры Танака Мидзуэ сделала предположение, что побудительными причинами, заставившими Невского отправиться на Мияко, стали не только «поиск центров мифотворчества» (о чем писала Л.Л. Громковская), но и статьи Е.Д. Поливанова и А. Вирта об особенностях диалекта Мияко.

Конечно, нельзя обойти вниманием выступления представителей Окинавы. Профессор Университета Рюкю Каримата Сигэхиса дал характеристику языкам Рюкю и рассказал об исследованиях Невского диалекта Мияко. Он отметил, что языки Рюкю признаны ЮНЕСКО как «находящиеся под очевидной опасностью исчезновения». Кроме того, нам показали фильм, в котором профессор Каримата, отвечая на вопросы диктора местного телевидения, рассказывает о пребывании ученого на Мияко.

Профессор Окинавского международного университета Каримата Кэйити не только сделал доклад об особенностях фольклора Рюкю, но и спел несколько традиционных народных песен.

Председатель этнографического общества Окинавы Цуха Такахаси сделал сравнительный анализ культур Амами и Окинавы на примере борьбы сумо и способов захоронения. Он отметил, что длительная аккультурация со стороны Японии (после захвата кланом Сацума Королевства Рюкю в 1609 г. острова Амами попали под непосредственное управление клана, на остальной части Королевства до 1879 г. сохранялась власть короля Рюкю) отразилась на культуре Амами в большей степени, чем на культуре Окинавы, обнаруживающей более отчетливые региональные отличия.

Как обычно бывает на больших конференциях, основная работа велась по секциям. Мы с моим коллегой по Институту истории Пустовойт Е.В. участвовали в работе секции «История и культура Рюкю». С сожалением приходиться признать, что со времен Н.А. Невского исследованиями истории и культуры Рюкю в нашей стране никто серьезно не занимался, и сведения об этом интереснейшем регионе современной Японии оставались до последнего времени крайне немногочисленными и фрагментарными.

Впрочем, как отметил руководитель нашей секции Бакшеев Е.С. (руководитель Центра изучения японской культуры Российского института культурологи, один из организаторов, переводчиков и кураторов симпозиума), «и сегодня отечественных окинавоведов можно пересчитать по пальцам одной руки». Сам Евгений Сергеевич, в область научных интересов которого входят религиозная система и культы Окинавы, и, в частности, Мияко, рассказал о своей работе по изучению и подготовке к изданию «Матерьялов для изучения говора островов Мияко» из архива Невского в ИВР РАН. Также он продемонстрировал снятый им на Мияко фильм о сохранившемся обычае, связанном с похоронной обрядностью.

Пустовойт Е.В. сделал доклад о посещении Королевства Рюкю русскими кораблями под командованием генерал-адъютанта Е.В. Путятина в 1854 г. В основу доклада автором были положены неизвестные в нашей стране источники – сборник сообщений и донесений по пребыванию русских кораблей в порту Наха, составленный чиновниками королевского правительства Рюкю, и дневник протестантского миссионера Бернарда Джина Беттельгейма, проживавшего на Рюкю в 1846 – 1854 гг.

Мое сообщение было посвящено традиционным ремеслам Рюкю — керамики и лаковым изделиям.

В работе нашей секции принимали участие двое иностранцев – Кароли Роза (Caroli Rosa – Associate professor at Ca’Foscari University of Venice), Дженкинс Энтони Филип (Jenkins Anthony Philip — Fellow of the Royal Historical Society (Great Britain), Professor at Okinawa Prefectural University of Arts).

Очень обаятельная итальянка, свободно говорящая на английском и японском языках, Роза Кароли рассказала о жизни в Токио последнего короля Рюкю Сё Тай, куда он был вынужден переехать по приказу японских властей после аннексии Королевства Рюкю. В столице королевская семья жила в резиденции недалеко от знаменитого храма Ясукуни, Сё Тай проводил время за чтением, сочинением стихов, занимался воспитанием и образованием детей. При его непосредственном участии была создана и действовала «Ассоциация молодых окинавцев», оказывавшая помощь молодым окинавцам, приехавшим в Токио в поисках работы. Профессор Кароли отметила, что культурное наследие семьи Сё постигла трагическая судьба, многие артефакты погибли во время Битвы за Окинаву, многие потом «всплыли» в частных коллекциях американцев. Например, в 1953 г. в США были обнаружены свитки «Оморо соси» (литературный памятник Королевства). После долгих переговоров они были возвращены в Японию, праправнук Сё Хироси намеревался оставить их в Токио, но встретил сильную критику со стороны жителей Окинавы. Сейчас свитки хранятся в окинавском музее Сюри.

Доклад профессора Дженкинса касался инцидента с убийством Джона Борда, моряка из состава экспедиции коммодора Перри, обвиненного в изнасиловании местной девушки.

Что касается сообщений наших соотечественников (в основном представителей обеих столиц), то всего несколько из них были посвящены непосредственно фактам из жизни и работы Н.А. Невского, большей частью они были связаны либо с тематикой его исследований (синтоизм, культура айнов, тангутоведение), либо с Японией вообще. Отмечу несколько из них. В частности, младший научный сотрудник Отдела Дальнего Востока ИВР РАН Зайцев В.П. сделал интересное наблюдение, что в различных документах и публикациях дата рождения Н.А. Невского по новому стилю указывается по-разному – 2 или 3 марта. Неточность дат он связывает с тем, что при пересчете дат со старого стиля на новый не всегда корректно учитывалась високосность года. Например, 18 февраля 2020 г. по старому стилю не будет соответствовать тому же дню в году (исходя из положения солнца), что и 18 февраля 1892 г. Вызвано это неточностью юлианского календаря, который накапливает погрешность в одни сутки каждые 128 лет. Григорианский календарь накапливает такую же погрешность примерно за 3300 лет. Именно поэтому даты событий пересчитываются на новый стиль относительно века, в котором они произошли и не корректируются в будущем. Итак, Н.А. Невский родился 18 февраля 1892 г. (по старому стилю) и 1 марта 1892 г. (по новому стилю).

Очень интересными были сообщения и презентации музееведов. Сотрудник МАЭ (Кунсткамеры) Синицын А.Ю. рассказал о творчестве Огава Харицу, который вошел в историю японского искусства как поэт, каллиграф, живописец, создатель гравюр укиё-э, резчик по дереву, художник-керамист, мастер высокохудожественных лаков, скульптор, знаток и художник-копиист китайских древностей. А самая большая коллекция акварелей Хирасава Бёдзан из серии «Жизнь и обычаи айнов» хранится в нашей стране в Омском музее изобразительных искусств им. М.А. Врубеля, о чем нам поведала ведущий научный сотрудник музея Г.А. Севостьянова.

Огромный интерес и множество комментариев вызвал доклад профессора МГИМО, доктора культурологи Гуревич Т.М. «Япония: общество непрямой коммуникации», в котором она отметила характерный для японской культуры тип непрямой коммуникации, т.е. различные факторы, сопровождающие речевое общение и участвующие в передаче информации: направление взгляда, кивки головой, мимика и жесты. Для установления успешного межкультурного контакта необходимо знать не только язык собеседника, но и кинесические средства коммуникации. (Для примера, к наиболее известным относится обычай японцев не смотреть прямо в глаза собеседнику). Профессор отметила, что сегодня молодых японцев учат кинесическим средствам, принятым в «западном» мире.

Bajenova1 Можно было бы еще много говорить о докладах и дискуссиях, которые они вызвали, но нельзя объять необъятное. Хотелось бы поблагодарить организаторов симпозиума за саму идею его проведения, за возможность пообщаться с коллегами из-за рубежа, Москвы и Санкт-Петербурга.

Старший научный сотрудник Института истории,

археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, к.и.н. Баженова Ж.М.


[1] Громковская Л.Л., Кычанов Е.И. Николай Александрович Невский. – М.: Наука, 1978.

Добавить комментарий