BEYOND EAST AND WEST

BL

Мне иногда кажется, что секрет популярности Японии и искреннего к ней интереса до сих пор подпитываются ушедшими уже от нас людьми. Это исследователи, этнографы, журналисты, писавшие об этой стране с искренней симпатией. Их тексты вдохновляют последующие поколения, у которых гораздо больше возможности изучить эту страну. Но Япония сильно поменялась по сравнению с тем, что могли наблюдать первооткрыватели. Интеллектуальное наследие людей, которые открывали миру Японию в те времена, когда не летали самолеты, и переезд из Токио в любой отдаленный уголок был приключением, стало золотой коллекцией мирового японоведения.

 

К счастью, за последние 20 лет многие авторы были переведены на русский язык, а русские исследователи, преданные ранее забвению, опубликованы[1]. Одним из таких авторов считается Лавкадио Хёрн (1850-1904). Своим учителем в некотором смысле его считал Бернар Лич (1887-1977), вдохновленный его описанием японской жизни. Настолько, что несколько раз посещал то место, где жил Лавкадио Хёрн, взявший японское имя Коидзуми Якумо, а именно — хорошо знакомый многим приморцам город Мацуэ в префектуре Симанэ.

О Бернаре Личе мы узнали от мастера-керамиста Фукума Сюдзи, когда посещали гончарные мастерские префектуры в июне с.г. Мы были тогда удивлены, как много о нем говорил г-н Фукума, с каким теплом и глубоким чувством благодарности за то, что Лич вместе со своим другом г-ном Янаги (1889-1961)[2] поддержал традиционные ремесла Японии, особенно керамику, а также за дельные советы, которые позволяют до сих пор японским гончарам выживать в современных условиях жесткой конкуренции в том числе и с импортными товарами.

В сентябре 2015 г. в г. Владивосток приедет большая делегация из префектуры Симанэ, нашей дружественной префектуры. К сожалению, мне кажется, мы не до конца понимаем, какое сокровище находится у нас буквально на расстоянии вытянутой руки – я о префектуре Симанэ. Мы также мало знаем о керамических традициях наших соседей. Поэтому мы решили опубликовать перевод небольшого отрывка из книги Бернара Лича «За пределами Востока и Запада»[3] о Мацуэ[4]. Глубокие знания Бернара Лича о Японии были высоко оценены, в свое время он выступал в качестве эксперта для ЮНЭСКО.

«На северо-западном побережье основного острова Японии город Мацуэ растянулся на 20-миль или около того по побережью солёного озера Синдзи. Это тот самый город, о котором писал Лавкадио Хёрн, давая нам первые впечатления о японцах, их быте. Это город, где он жил, женился на дочери самурая, принял японское гражданство и наблюдал за жизнью японцев изнутри. Обо всем этом он писал потрясающим языком и с большой симпатией.

Без сомнения, он привил своим ученикам, которые впервые от него узнали об английском языке, любовь к английской прозе и поэзии. Спустя почти полвека после его смерти, когда я посещал дом Хёрна – обыкновенный японский дом средней руки – я нашел его сохраненным так, как он всё оставил. Рядом – вход в небольшой музей неопределённого вида с немногочисленной иностранной мебелью – письменный стол, стул — и очень любопытная величиной с наперсток металлизированная курительная трубка. 40 тысяч посетителей ежегодно посещают музей в память об этом отстраненном писателе[5]. Лодка под названием Herrun[6] в честь Хёрна стояла на якоре напротив моей гостиницы. Мои друзья пригласили меня на прогулку по озеру…

Мацуэ – столица префектуры Симанэ – был также родовым гнездом клана Мацудайра. Столетие назад даймё Фумаи Мацудайра обладал самой известной в Японии чашкой для чайной церемонии – Оидо «Кидзаемон»[7] (в моей книге переводов Янаги «Неизвестный ремесленник», опубликованной Kodansha International в Токио, есть иллюстрированная глава о ней). Чайная церемония до сих пор пользуется популярностью, и я помню один случай, когда меня почтил визитом пожилой джентльмен невысокого роста, владелец традиционной сакедельни. Он рассчитывал, что мы сможем насладиться небольшой церемонией с ним вместе. Я был очень польщен и обрадован и попросил своего друга приготовить все, что нужно. В фуросики[8] он принес все необходимые принадлежности для приготовления чая. Для чайной церемонии в походных условиях используется чайная чашка размером меньше обычной – так легче и безопаснее переносить. Мне понравилось это почти беззвучное наслаждение чаем, наблюдая за рыбаками на озере.

Дождливым днем, глядя через открытые перегородки сёдзи, я наблюдал за одинокими рыбаками в лодках на якоре с особенными сетями, прикрепленными специальными уключинами к их лодкам, которые они поднимали снова и снова. Они съежились под своими соломенными плащами от дождя в ожидании. Меня всегда поражает выносливость и терпение рыбаков во всем мире, убегающих в мечтательность от ежедневных забот…

Я вспоминаю ночь поминовения[9] всех умерших душ, когда после ужина с друзьями на паре лодок мы отправились по мягким темным водам озера Синдзи, и я писал стихи и рисовал послания мертвым на японских фонариках. Они были как паруса на воображаемой лодке для каждого из нас. Мы направили свой небольшой флот дальше в спокойные воды, плавно двигаясь и удалялись в темноту.

Пока я жил в «Минами Хотел» я спросил хозяина, нет ли в городе продавца традиционной одежды, шёлка, хлопчатобумажной ткани, каких я встречал в других городах, где уже успел побывать. Также меня интересовало, нет ли хорошего оформителя свитков. Он ответил, что есть и тот и другой, и я попросил его сначала позвать второго. Когда тот прибыл, я показал ему несколько своих набросков, сделанных в Гонконге. И спросил, нет ли у него желания помочь мне с выставкой моих рисунков в традиционной японской манере, чтобы сделать правильно выгородку пространства, получить разрешение и .т.п., потому что надо учесть разницу уровня глаз для японских и иностранных зрителей. Он с готовностью согласился. Мы выбрали подходящий материал. Позже мы вместе провели консультацию с продавцом шёлка, у которого я выбрал около 10 неокрашенных или цвета индиго отрезов менее чем по 2 шиллинга за каждый. Затем мы с оформителем сели за подбор материала, цвета, пропорций, подходящих под каждый рисунок.

Всегда находил радостным[10] работать с японскими мастерами в этом широком экспериментальном поле между двумя культурами. Обе стороны вынуждены быть готовы ко взаимному обмену в зависимости от обоюдной интуиции гораздо чаще, чем принимать решения на основе старых традиций. Мне кажется, японцы всегда были готовы к эксперименту и очень чувствительны. Часто интуитивные решения спонтанно появлялись с обеих сторон. Я страшно любил эти моменты.

Янаги со мной работал по японским пропорциям, цвету, текстуре не только для ткани, но и для хорошей бумаги ручной выделки. В некоторой мере я следовал его представлениям о пространстве над и под рисунком или живописью. Хорошо заметно, что японцы оставляют больше свободного пространства сверху, чем внизу рисунка, тогда как мы склонны давать больше места снизу. Кто бы мог подумать, что взгляд с пола[11] так отличается? Позже я делал декоративные финишеры для таких свитков в керамическом стиле Фудзина.[12]

Среди традиционных мастеров поблизости был Эйсиро Абэ[13], создатель васи – японской бумаги. В его деревне недалеко от Мацуэ чистая вода была исключительно подходящей для создания японской бумаги высокого качества, и этот человек был покровителем бумажного ремесла в своей деревне. Здесь до сих пор бумага делается вручную из шелковицы (тутовое дерево) – бумага с высокими впитывающими способностями, которую я использую почти всю свою жизнь рисовальщика. Большинство европейцев считают, что японская бумага сделана из риса, но не в этом случае, однако китайцы действительно делают рыхлую бумагу, на которой сделано много известных рисунков…[14]

Технология создания бумаги вручную требует длительного времени и умения, но высокое качество которое получается впоследствии радует не только создателя, но и пользователя. Янаги и его Общество Мингэй[15] понимали, что людям необходимо сохранить такие ремесленнические деревни живыми и создать условия для продажи продуктов их труда. Трудоемкие ручные производства уже почти заброшены на Западе, но ремесленник и не стоит того, чтобы ему платили, если он не прилагает усилий сохранить естественную радость от труда.

Впервые я пересек Японию для того, чтобы поработать в мастерской Фудзина на небольшом мысе около трех миль к югу от озера Синдзи. В ней работает семья Фунаки, коих я знаю на протяжении трех поколений. И Хамада[16] и Янаги полагали, что я мог бы помочь в освоении английской техники свинцовой глазури. Традиция использовать свинец в глазури была местной особенностью и не была известна в других частях Японии. После возвращения Хамады в 1923 г. он ввел в обиход некоторые английские технологии 18-го и 19-го вв. из Сент-Айвс, которые мы вместе с ним и Майклом Кардью спасли от полного исчезновения. Здесь мне оказали теплый прием…

На моих мастер-классах несколько участников отложили все свои обязанности, чтобы помочь — снабдить меня глиной, копировать мои формы и вообще помогать неутомимо и прилежно[17]. Каждое утро один молодой гончар приходил до 8 часов утра, преодолевая на велосипеде расстояние в 20 миль с другого конца озера, где располагалась деревушка крестьян-буддистов – Братство Сюссай – они делали керамику в своих домах. Я видел самоотверженную концентрацию этого молодого человека.

Мититада Фунаки стал мои другом. Его работы отражали его собственный вкус, но имели английский намек, хотя внутри были чисто японскими. Я побывал в Мацуэ по крайней мере четыре раза за все время, и в последний мой приезд Мититада был болен. Когда мы расставались, оба понимали, что это наша последняя встреча, и он просил присмотреть за его сыном Кендзи, который займет его место, и я обещал. Кендзи впоследствии приехал в Англию на год и хорошо и счастливо работал с моим сыном Дэвидом в его мастерской в Bovey Tracey в Девоне, сосредоточившись на средневековой технике свинцовой глазури.

Я хочу вернуться к Братству Сюссай и моим отношениям между мной, Янаги и Кендзи. Перед тем как Янаги ушел из жизни в 1961 г., он умолял меня посетить их поселение еще раз, он переживал, что Амида (Будда) не сможет помочь им в создании красивых керамических работ. Понимаю его задумку только сейчас, тогда он осознавал, что им – новоиспеченным гончарам — вряд ли усвоить обе культурные традиции без помощи опытного художника. Янаги выразился предельно ясно, что роль таких художников в эволюции сродни лоцманам, — будучи образованными и информированными, — такие люди могут заставить работать сознание больше и эффективнее.

Годы спустя я приехал в это поселение благочестивых людей и был тронут верой коммуны в Амида (Будда). Когда в 1961 г. я появился там снова, меня встречали с тем же теплом, и мы разделили трапезу на полу в окружении отобранных ими гончарных работ на полках. Они тут же принялись говорить о своих проблемах. Они искали мою помощь, сформулировав вопрос примерно так: «Лич-сэнсэй, мы ведем здесь благочестивый образ жизни, посвятив себя Будде, и получаем его поддержку во всем, кроме способности творить хорошие гончарные изделия, можешь ли ты нам что-то посоветовать?»

Это был тот самый вопрос, которого я очень боялся, потому что не знал на него ответа. «Конечно, — продолжал говорящий, — у тебя есть соображения как «Наша Сила» и индивидуальный вкус могут дополнить друг друга». До меня они спрашивали уже Хамаду, его ответ расстроил их, потому что он им сказал то же, что и я. А я сказал, что мне кажется, что здесь не обойтись без лидера и наставника.

— Но, — ответил мне собеседник, — никто из нас не знает, что значит быть лидером.

— Может ли кто-то из вас быть выбран скажем, как настоятель?

— Нет, нет, никто из нас не обладает таким авторитетом.

К вечеру достали одеяла, и мы расположились на ночлег на татами. Рано утром я проснулся от звука чтения буддийских сутр нараспев. Мне хотелось, чтобы они пригласили меня присоединиться к ним, хотя я совсем так не умею петь. Мы позавтракали вместе и они упросили меня принести мою тетрадь для набросков и проанализировать уже сделанные ими гончарные работы. Я так и сделал. Много изделий были более или менее похожи на английские образцы кувшинов с ручкой. Я показал, как ручки должны быть прикреплены, как надо сделать носик для того, чтобы вода лилась направленной струей и т.п.

Во время этой работы приехал Кендзи Фунаки на своем велосипеде, быстро сел за свободный гончарный круг и попросил меня обратить внимание и на него. Чисто английский кувшин был почти готов, когда я подошел к его гончарному кругу. Все братья бросили свои занятия, подошли к нам, чтобы послушать, о чем мы будем говорить. Я окинул взглядом его произведение и сказал: «Сосуд хорошо поднят с основания по кругу до скатов, но когда начинается переход от выпуклой части к сужению в области горлышка, это сделано нечетко; нет баланса разных по форме частей, вертикальное горлышко не переходит в носик, постарайся последним движением в самой верхней части сосуда сделать ободок с носиком».

Как только Кендзи всё исправил, вся группа единогласно воскликнула: «он ожил!» ещё до того, как я подтвердил очевидное. Я отступил в задумчивости…другая Сила вмешалась в работу – не моя и даже не навыки Кендзи, и даже не глина и не хороший гончарный круг, но некое отсутствие какого бы то ни было настойчивого эго, что препятствует рождению хорошей гончарной работы, и объект появился как бы сам собой. Единственный мой вклад в это – знания о средневековых английских традициях и форме.

Оставалась проблема, кто мог бы им помочь в будущем. Я полагал, что если бы Кендзи Фунаки мог бы проводить у них хотя бы один день в месяц, это могло бы привести к хорошему результату. Вопросы, мучавшие меня тогда, касались не только гончарных мастеров на Востоке, но и во всем мире. С одной стороны, мы видим исчезновение всех многочисленных традиций, доставшихся нам в наследство от коллективной жизни, а, с другой стороны, рождение редких по красоте работ у индивидуальных мастеров или, как следствие, в промышленности. Может, я пессимист? Нет. Я верю, что человечество найдет новый способ получать удовольствие от работы. Я не думаю, что это произойдет мгновенно по мановению волшебной палочки. Развитие науки происходит так быстро, что молодежь сталкивается внезапно с необходимостью изучать и воспринимать историю и знания целого мира. И я все еще оптимист».

Благодарность: С. Вакацуки, Дж.Тюдор, Д. Аракава, О. Миргалиева


[1] Елисеев С.Г. https://www.jp-club.ru/s-g-eliseev-kak-issledovatel-yaponskoj-literatury/, Невский Н.А. https://www.jp-club.ru/nevskie-chteniya/, Мацокин Н.П. https://www.jp-club.ru/o-trudax-i-napravleniyax-nauchno-issledovatelskoj-deyatelnosti-nikolaya-petrovicha-macokina-1886-1937/, Спальвин Е.Г. https://www.jp-club.ru/roli-mezhdu-nami-otchetlivo-ne-raspredeleny/ и многие другие.

[2] Янаги Соэцу, вдохновитель и основатель движения за народное творчество «Мингэй ундо».

[3] Bernard Leach. Beyond East and West. Memoirs, Portraits & Essays. Faber and Faber. London-Boston, 1985, 320 p.

[4] Там же. Стр. 184-190 Бернар Лич пишет о своих посещениях Мацуэ в 1934-1935 гг.

[5] Музей и дом, где жил Лавкадио Хёрн (Lafcadio Hearn Memorial Museum www.matsue-tourism.or.jp/yakumo/yakumo_k.htm), по-прежнему открыт для всех по адресу 690-0872, 322 Okudani-cho, Matsue City, Shimane Prefecture, phone 0852-21-2147 E-mail: yakumo-k@web-sanin.co.jp Стараниями внука Хёрна г-на Коидзуми Бон https://www.jp-club.ru/yaponskoe-eho-keltskoy-melodii/ фонды музея пополнились личными вещами Лавкадио Хёрна, музей участвует в различных международных проектах и выставках. Музей находится в живописном месте – на берегу призамкового рва.

[6] «Herrun» — вариант японского произношения фамилии Лавкадио Хёрна.

[7] Упомянутой книги Лича у нас нет, но есть National Treasures Of Japan – краткая энциклопедия национальных сокровищ Японии, где данная чашка 大井戸茶碗 «о:идо тяван», известная под именем «Кидзаемон» 喜左衛門 была сделана в 15-16 в. в Корее, сейчас хранится в Кохо-ан, Киото

kizaemon

(для справки: «…Огромный комплекс Дайтокудзи, состоящий более чем из двадцати самостоятельных храмов со множеством самых разнообразных садов, имеет целый ряд чайных павильонов, строившихся на протяжении 17—18 веков. Только ансамблю храма Кохо-ан принадлежат три знаменитых чайных павильона — Бозэн, Дзикин-юкэн и Санундзё. Композиция первых двух связана с именем знаменитого мастера чая Кобори Энею (1579—1647)….» (цит. по https://landscape.totalarch.com/node/5). В энциклопедии чашку можно найти под № 155 (National Treasures Of Japan. Yomiuru Shinbun, 2000). Вот, что о ней пишут в энциклопедии: «Идо-тяван пользовались простые люди в Корее, впоследствии эту форму оценили в чайной церемонии благодаря её «сельской» атмосфере, которая созвучна эстетике "ваби". Среди чайных чашек этого вида О:идо-тяван по имени Кидзаэмон является самой известной благодаря своему мощному стилю. Внутри чашка свободна и глубока, "кодай" (ободок-подставка) брутально выточен, рядом с кодай осталась грубыми кусками несгоревшая глазурь "кайраги" — вот основные моменты прелести этой чашки. Цвет глазури – цвет зрелых плодов мушмулы – и она вся покрыта "каннью" — трещины на всей поверхности. Свое имя "Кизаэмон" чашка получила вслед за своим владельцем — раньше эту чашу имел некий Такэда Кидзаэмон, а потом её приобрел Хонда Тадаёси, князь Ното, поэтому называют ее также "Хонда идо". Позже ее приобретали Накамура Сосэцу, Тоу (Цуцуми) и Мацудаира Фумаи. Есть легенда, что тот, кто владеет этой чашей, тяжело заболевает, и Фумаи тоже серьезно заболел. Поэтому жена Фумаи пожертвовала ее в храм Дайтокудзи, в Кохо-ан в городе Киото, до сих пор чаша является сокровищем храма Дайтокудзи.

[8] Квадратный кусок ткани, используемый как сумка в старые времена, способы упаковки для разных предметов до сих пор используются в индустрии подарков, хранении вещей, иногда по прямому назначению – для переноски.

[9] Праздник О-бон (середина августа), когда на воду спускают фонарики в память об умерших.

[10] Напомнило интервью с А.Ф. Прасолом «Мне нравится с японцами работать» https://www.jp-club.ru/mne-nravitsya-s-yapontsami-rabotat/

[11] Имеется в виду японская традиция сидеть на полу.

[12] Фудзина — один из керамических стилей префектуры Симанэ www.pref.shimane.lg.jp

[13] Мастерскую Абэ и музей бумаги https://abe-eishirou.jp/ можно до сих пор посетить недалеко от Мацуэ. В небольшом выставочном зале вы сможете увидеть декоративные керамические блюда, сделанные Бернаром Личем и его знаменитыми друзьями-японскими керамистами.

[14] Здесь мы сокращаем текст, поскольку здесь автор подробно описывает технологию изготовления бумаги по рецепту семьи Абэ.

[15] Янаги Соэцу, создатель движения Мингэй (народного творчества)

[16] Хамада Сёдзи 浜田庄司(1894-1978), известный гончар народного стиля «Мингэй» 民芸

[17] Среди этих помощников, видимо был и Фукума Сюдзи (мастерская Юматигама), где мы побывали в июне 2015 г.

1 thoughts on “BEYOND EAST AND WEST

  1. Наталья

    Спасибо за основательную статью.
    Побывав дважды в преф. Симанэ и в г. Мацуэ всем рекомендую посетить эти очаровательные места. Мечтаю побывать там в октябре на Великой чайной церемонии в За́мке Мацуэ (松江城), и конечно прикупить и керамики, и чая, и сладостей и бумаги ручной работы. Чайная чаша 大井戸茶碗 прекрасна, но и сегодня в преф. Симанэ можно приобрести не менее великолепные керамические изделия, в том числе и чайные чаши. Знаменитого мастера чая и садов зовут Кобори Энсю (小堀遠州 — Kobori Enshū).

Добавить комментарий