ЯПОНЦЫ: Продолжение

Гражданская самооборона.

В сороковых годах, когда на западе уже во-всю бушевала война, все гражданское население Харбина перешло на самооборону. И тут сработал четкий японский порядок. Требования к этому мероприятию были очень высокие и серьезные. Попробуй, не исполни хотя бы малейшее требование из имеющихся на сей счет, и тебе не сдобровать! Дисциплина началась, что называется, палочная. Были с первых шагов военного времени определены дни, когда нужно было быть одетым «по обороне», т.е. брюки внизу на резинках, кофта с длинными рукавами, на голове косынка, обязательно перчатки, санитарный пакет для оказания первой помощи. Не остались в стороне и мы, дети. Помимо необходимой специальной одежды, почти ежедневные тренировки при «налетах авиации противника», мы должны были среди урока срываться и бежать в укрытие во дворе школы, в окопы вырытые самими школьниками. Учили накладывать повязки, оказывать помощь при пожаре, класть на носилки «раненых» и перевязывать, подкладывая лангетку. Учили всему так тщательно и скрупулезно, что эти уроки запомнились на всю жизнь.

 

Когда в 1945 году Советский Союз объявил войну Японии, город был весь в окопах, даже в каждом дворе был вырыт окоп-могила, как говорили тогда наши соседи. Мы по первой тревоге бежали в него прятаться, нахлобучив старое ведро на голову, как-будто оно могло спасти положение! Тонаригуми, якобы это была соседская взаимопомощь, как говорили сами японцы, а в действительности она была создана для подглядывания за соседями и была на каждой улице, вот она-то и оповещала об очередном дне, когда будут проводиться дни обороны. Кроме того, были блиц-проверки на готовность. Где-нибудь стоял в укрытии пост, в нашем районе он был возле моста, и все пешеходы, приехавшие трамваем, шли со службы домой, проходили по мосту, и здесь их ждала «засада». В задачу поста входило выяснить готовность граждан отразить бомбовые удары, если таковые случатся. Я помню, возле моста Си тачоу на Большом проспекте, служащего границей между Новым городом и Саманным городком, внезапно появлялся подобный патруль. Стояла группа проверяющих с повязками на рукавах — китаец-полицай и двое русских. Однажды, это было к вечеру, стоявшие проверяльщики увидели среди идущих по мосту женщину без перчаток. Раздалось негромко: «Женщина, наденьте перчатки!» А женщина шла, не обращая внимания. Вторично раздался окрик громче и властнее. Она все еще шла, гордой поступью. И вдруг, как рявкнет у нее над ухом: «Кому сказано!» Женщина шарахнулась в сторону и испуганно пискнула: «Ну, я же одею!» А мне было стыдно за ее порушенную гордость и смешно за это «одею»!

Харбин умел и любил веселиться!

Несмотря на военное положение, город жил своей жизнью. Все мы исправно ходили в школу, вечером на каток, школьные утренники и елки. Взрослое население также не оставляло без внимания удовольствия и радости по случаю каких-либо праздников. Как только начались новогодние дни, а за ними Рождество и Святки, вплоть до самого Татьянина дня, праздника всех студентов, Харбин веселился. Днем школьные елки-утреники, вечером балы-маскарады следовали один за другим.

А сколько было просмотрено спектаклей в зимнее время в Комсобе – Коммерческом собрании! Я особенно любила балетные спектакли в постановке Андреевой. Завораживал «Щелкунчик», порой было страшно, когда охотился за ним Мышиный король. Но ни в какое сравнение не входила постановка балета «Садко», когда взвивается занавес и перед изумленным детским зрителем возникает дно морское с фантастическими золотыми рыбками, русалками, огромные омары, открывающиеся и захлопывающиеся огромные ракушки с маленькими девочками-балеринками внутри, все в движении, морское дно в движении с его морскими обитателями, создана иллюзия моря, таинственная глубина чарует, как чарует и главная героиня – дочь морского царя, ее исполняет Сусанна Слоущер. Девочка хотя и толстушка, но миленькая, светящаяся улыбкой юная балерина. Этот спектакль можно было смотреть снова и снова, это была ожившая сказка, выраженная в танце, обитатели дна морского ожили, и маленькие балеринки превратились в прелестных золотых рыбок, русалочек. Но были и страшные осьминоги, спруты, омары с длинными клешнями, они пугали рыбок и наводили страх на сидящую в зале детвору… Сказочная Феерия моря!

В репертуаре Томского было поставлено много спектаклей в Комсобе по пьесам Островского, было пересмотрено почти все (дядя Федя Неровнов усаживал меня, «партизанку», где-нибудь в уголке на балконе), но конечно же все выветрилось из памяти и для детского восприятия было просто неинтересным, так, убить время, пока взрослые были заняты чем-то в преддверии намечающегося какого-либо вечера с банкетом.

Глубоко в память врезалась «Тетка Чарлея», тут уж я не одна смеялась, помогали и взрослые, тоже захотевшие, как сейчас говорят, оторваться! Этот спектакль шел с успехом, он был веселым, отвлекающим от действительных житейских повседневных забот, а попросту — развлечением. Шутка ли, тетка Чарлея и мужчина! По прошествии многих лет, когда на экранах появился фильм «Здравствуйте, я ваша тетя!», вот тут-то и он всколыхнул воспоминания пристанского уютного зала в Коммерческом собрании на Коммерческой улице!

Оставил воспоминания до дрожи в коленках и спектакль «Вий». Я помню, после этой постановки долго не могла спать в темноте и просила маму не гасить свет в комнате, на столько классически правдоподобно была поставлена пьеса бессмертного Гоголя, что не только ребенка, но и взрослого человека она приводила в трепетный ужас при виде летающего с панночкой-ведьмой гроба и всеми нечистями, заполнившими всю сцену!

Кажется в последние годы после окончания войны шла еще одна уже советская пьеса неизвестно о чем, не оставившая ничего, кроме непонимания ее сути, с ничего не говорящим названием «Поташ и перламутр». Может кто-то и вспомнит ее, но я думаю, была не одинока в своем мнении о таком сереньком произведении, неизвестно, чьим.

Желсоб, или Железнодорожное собрание, был одним из замечательных залов, собирающим многочисленную публику в годы молодости наших родителей. Нашему поколению этот Желсоб доставил немало радостей в школьные годы. В нем бывали и елки и утренники и, концерты школьных хоров духовного пения во время поста, и даже шла опера «Жизнь за царя», где арию Антонины пел мальчик Павлик Сурков. Он пел тоненьким девичьим голоском: «Отворите!» Павлик учился в «Русском доме», а они, как известно, ходили по городу в матросках и бескозырках с ленточками, за которые их дергали, заигрывая, девочки. Среди таких девочек была и я, девятилетняя и влюбленная в Павлика, это была моя первая любовь!

Мне тоже посчастливилось однажды выступать на этих знаменитых подмостках на каком-то очередном школьном утренике. В нашем отделении-классе училась с второго года обучения рижеволосая и веснусчатая девочка Люба Третьякова, и наша учительница Агния Ильинична решила, что мы с ней можем поучаствовать в небольшой сценке, где две девочки встретились – одна городская, другая — из деревни. Рыжеволосая Люба была горожанкой с бантом на голове, а я — краснощекаая толстушка деревенская! Нас соответственно принарядили, как и положено деревенской хохотушке, в сарафан и платочек, а сзади заплетена одна толстая коса. Городская была в шелковом платье в цветочек и соломенной шляпке с букетиком цветов. И вот выступаем перед переполненным залом Желсоба. Люба хвалит городское житье такими словами: «Иди к нам в город, неужели тебе так нравится твой край, что ты березы, дубы, ели не променяешь на трамвай!» А я отвечаю: «Да, я люблю свои березы, свои поля, свои луга и зимы долгие и грозы не променяю никогда!» Это выступление было, пожалуй, самым первым перед такой огромной аудиторией.

Еще мы пели. С Петром Филиповичем Распоповым на одном из духовных концертов. Конечно, наш школьный хор не входил ни в какое сравнение с хором женской гимназии Бюро под управлением незабвенного Райского, его хор был лучшим в Харбине среди школьных.

Запомнилось одно из школьных посещений Желсоба, мы сидели все школьники в зале и с нетерпением слушали речь какого-то японца в военной форме, а переводил его на русский язык китаец! Понятно, что было все непонятно! Как в том анекдоте того времени, китаец перевел и сам запутался: «Его цкажи, сам не цкажи, мая не панимай!»

Уже позднее, в 1949 году, а это был мой девятый класс, десятикластники — Нина Харлова, Наташа Соколовская, Ваня Пешков, Лёва Нам, пригласили нас с Гошей Стуковым, на «стоднёвку» до окончания школы этих ребят. Это событие проходило на открытой веранде в саду Желсоба. Что и говорить, было весело, были танцы и чай с малиновым пирогом в желе и кремом, и такие, ставшие близкими и родными, наши ребята-десятиклассники, уходившие через 100 дней в большую жизнь!

Прошел год, а как все изменилось, я уже сама покончила со школой и стала взрослой. И снова Желсоб.. И вот мой день рожденья и опять яблочный пирог, любимый пирог мамы! Идем с Волькой в Желсоб на вечер с танцами, с моим другом, ставшим им после его стоднёвки! Опоздали. Двери в зал закрыты. Сидим возле и ждем перерыва концерта. И тут вдруг появляются два юноши, те самые, что когда-то приходили на школьную нашу елку и дергали за косу девочку-Хлопушку..

Этот вечер стал последним и прощальным с нашим Желсобом, больше уже я никогда не поднималась по его широкой лестнице и не входила в такой знакомый зал со сценой с тяжелым бархатным занавесом и креслами в амфитеатре, где так хорошо было все видно и удобно сидеть. Удивительно, но иногда мне снится его вместительный зал и даже особый устойчивый специфичный запах богатого и комфортабельного помещения. Я помню даже раздевалку в левом крыле здания, беспокойство при раздевании-одевании, как бы что не потерять! Всегда там была толчея, особенно зимой, когда приходилось переобуваться – снимать валенки, рейтузы и надевать туфельки и спрятать номерок так, чтобы потом быстро его найти и одеться. Странные сны… очевидно, глубоко запали в детскую душу страхи не потерять в суматохе что-то, не уйти раздетой или чего доброго, в чужой одежде.

Впервые, после отъезда из Харбина в 1950 году в г.Дальний, я пришла к Желсобу через 42 года. Постояла возле увешенного какими-то плакатами центрального входа. Что там за его тяжелыми дверьми, выяснять не хотелось, все и так было ясно – Желсоба нет. Маленькие когда-то кустики в скверике перед зданием превратились в большие деревья, здание показалось сумрачным и безмолвным, но оно наверняка хранило воспоминания лучших времен, когда харбинцы любили бывать в его уютных прохладных залах, жаловали, как лучшего друга и доверяли ему свои тайны…

Я очень любила больше всего балет и характерные танцы в исполнении ансамбля, когда выступали Недзвецкая, Чистохина, Кондратович. Балет был моей мечтой, танцевать я любила с детства и даже занималась в балете года полтора, но конечно не получилось балерины из девочки-пампушки, как бы я ни мечтала! Вообще было у маленького человека три заветных мечты – играть на пианино, быть балериной и третья — кататься на коньках! Не дали раскрыться заложенным талантам, не удалось! Зато до сих пор снятся зимний каток в ХОТКСе, почему-то всегда растаявший, и я силюсь катиться по воде, но ноги не слушаются… А то и пианино, на котором во сне играю и не могу наиграться, не знаю нот… Возле нас жила латышская семья Судрабиньшс. Глава семьи из трех человек – жены и дочери, был портной верхней одежды, но дочь свою Милду родители отдали учиться игре на пианино к частному учителю музыки на Кривой улице. Мы с Милдой были ровестницы, почти не дружили и играли как-то вместе мало.Они держались от русских обособленно и даже высокомерно, ни с кем не общались из соседей. Однажды она меня повела к своему учителю на урок, я попробовала поиграть гаммы, понравилось очень, но дальше этого дело не пошло и с печалью пришлось оставить эту мечту. У Милды дома было пианино, но о том, чтобы придти к ним домой поиграть, не было и речи, а у нас дома инструмента не намечалось. Так закончилась и эта моя третья мечта!

В городе была костюмерная, где можно было взять за небольшую плату напрокат какой-нибудь маскарадный костюм. Так я в первый раз попала на «взрослый» бал-маскарад, благо, под маской не был виден мой возраст. А было мне 13 или 14 лет. Не помню, с кем, и кому из нас — подружек в голову пришла эта сумасбродная идея, и что за костюм был, кажется, Коломбина, но запах, идущий от него, запах чужого тела, не единожды надевавшего этот костюм, долго преследовал меня. И в то же время, несмотря ни на что, тайно попав на этот взрослый бал, мы веселились со всей детской радостью, ведь нас, троих девченок-подростков никто под маской не узнавал, и мы радовались и бесились, как проказницы, которых никто не поймает и не выгонит! Но, вся соль столь дерзкой вылазки была в том, что не будь маскарада, не видать бы нам бала, как бы того ни хотелось.

Если бы этим дело и кончилось, так нет же! Странное чувство любопытства, а может всезнайства влекло на все эти взрослые увеселительные мероприятия, благо, была возможность одной мне из всех моих подруг проникать туда, где детям вход в вечернее время был воспрещен! Были времена строгостей. Нельзя было также посещать школьникам, не дай Бог, кабарэ, это считалось плохим тоном и строгим запретом, но даже ходить в оперетту строго-настрого было запрещено, и если находился такой смельчак, то дело пахло даже исключением из школы! Не дай Боже, если кто-то проник бы в этот Садом, в школу без родителя не приходи! Строгие были нравы.

Когда мне было 10 лет, Отец был «тысяцким» на свадьбе своего шефа Дьяченко. У него была комиссионная контора по продаже домов, и Отец там работал. Это событие, свадьба шефа, не прошло безызвестно, Дьяченко был стар, но богат, жил со своей экономкой, а жениться решил на ее молоденькой дочери. Пышное венчание было в Соборе, невеста была – само совершенство, в великолепном дорогом наряде, с большим букетом и изумительным трэном, который я носила за ней вслед. Слева от сочетающихся выстроились юные шаферицы в голубых и розовых длинных платьях с пышными букетами цветов, справа от жениха – шаферы в черных костюмах и живыми бутоньерками в петлицах. Жених – помолодевший от близости юной невесты и окрашеных в темный цвет седых волос, все было запредельно богато и благородно. Ярким светом осветился храм, и грянул хор: «Гряди, гряди голубица…» И вдруг среди пышного венчанья тоже грянул, но резко и грубо громовой голос: «Дочь моя, ты сошла с ума, он же старик, твоя мать продала тебя!» Это в храме оказался подвыпивший для храбрости отец невесты, нарушивший обряд венчания и присутствие родителя по канонам церкви. Но, венчание все же состоялось. Празднование этого события отмечалось в фешенебельном ресторане «Фантазия», а Отец мой, как я уже сказала, был «тысяцким», т.е. распорядителем на этой свадьбе. Так я попала однажды и потом больше уже никогда в этот «вертеп», как тогда называли это заведение. А вертепом «Фантазия» была, так как это было ночное кабарэ с «Живой люстрой». Сюда ездили кутить господа сильного пола, отдохнуть и развлечься. С потолка спускалась люстра, составленная из живых соблазнительниц, красивых молодых и хорошо сложенных девушек. Так веселился ночной Харбин.

Меня все это конечно же нисколько не касалось, да я и не знала тонкостей подобного заведения, об этом уже потом где-то было услышано. Я вся была полна впечатлений о состоявшейся свадьбе. Отец руководил ходом пиршества, он был распорядителем, а мы с мамой были гости. Поэтому, что за угощенье было, какие закуски и какое вино, не осталось в памяти, а вот, когда вывезли на огромном подносе многоэтажное мороженое ввиде огромной пирамиды, это было незабываемое зрелище и еще более радостное ощущение от его поедания, ведь я всегда была любительницей этого лакомства!

Но, продолжаю о зимних развлечениях. В новогодние рождественские каникулы, мои родители всегда бывали в гостях у своих приятелей, которые жили и работали в школе Языкознания при Коммерческом собрании. Юлия Федоровна, приятельница мамы, была отличным кулинаром, как я уже говорила, и ее услугами пользовались устроители всех балов-маскарадов, всех школьных родительских вечеров. Мама была ее помощницей в приготовлении крюшонов и жаркого из фазанов. А мне ничего не оставалось, как в сопровождении дяди Феди, Федора Георгиевича, спускаться в зал и, пристроившись где-нибудь в уголке за портьерой, наблюдать, как веселятся и гуляют взрослые. Блеск маскарадных нарядов, война Конфетти и Серпантина, запах мандаринов, бокалы шампанского, накрытые столы, дамы-патронессы в сарафанах и кокошниках, предлагающие медовуху и крюшон, все это казалось сказкой наяву! Когда веселье достигало своего апогея, начинались застольные песни. Эмигрантская публика гуляла на славу! Но, здесь было одно неизменное условие, продиктованное японскими властями – должно было быть присутствие японца, повидимому, представителя военной разведки, — глаза и уши..

И вот, однажды, а я и в этот раз была тайным свидетелем, бал был в полном разгаре, японец, как «свадебный генерал», чинно и важно восседал в центре стола, как почетный гость. Сначала, как сторонний наблюдатель, но по мере подогрева чувств, а ему старательно и со всей русской широтой души их подогревали, он потихоньку-полегоньку стал оттаивать, как Снеговик на солнышке. Еще момент, еще и еще! И вдруг… сначала тихо, потом все звончей и громче откуда-то из-за шума многоголосья вырвалась на свободу «Катюша»! И полилась песня о Катюше, выходившей на берег, на крутой, по весне, когда расцветали яблони и груши! «Генерал» сидел, молча, казалось, не понимал, что происходит, а может, решал создавшуюся ситуацию и вдруг…, покачнувшись и тряхнув головой, как-будто проснулся, начал подпевать! А харбинцы веселились и пели, словно и не заметили, или сделали вид, что все в порядке, и этому так надлежит и быть!

А сколько было школьных елок, утренников с обязательным чаепитием и получением рождественских подарков! Обычно, после концерта всех приглашали попить чаю. Обязательно был бутерброд с чайной колбасой и бисквитное пирожное с кремом. Колбаса была необычайно вкусная и не потому-что дети с неиспорченным вкусом, или было трудное время, нет. Харбинские колбасники готовили колбасы с душой, по старинным рецептам. Вперые приехав в Советский Союз, мы были поражены в одном из гастрономов Красноярска, когда услышали, что чайная колбаса самая дешевая и плохая по вкусу. Харбинская чайная была вероятно тоже не из дорогих, но вкусом отличалась отменным. К этому выводу пришли все, с кем случались разговоры по этому поводу.

Для того, чтобы попасть на елку, нужно было обзавестись только входным талоном-пропуском, дающим еще и право на получение мешочка. Обязательно кто-то из родительских приятелей дарил такой вот пропуск, и очередная елка твоя! Мы даже соревновались, кто больше получит мешочков на рождественских утренниках. Обязательно в программу входило какое-то школьное выступление с инсценировкой какой-нибудь пьески. Был непременный дед Мороз с мешком подарков за спиной. Рассказавшему стишок под елочкой вручал Дедушка мешочек, в котором обязательным были мандаринка, пряники, конфеты, орешки и какая-нибудь свистулька или Тёщин язык.

Бывали и танцы в те времена вполне школьные – Полька-бабочка, Венгерка, Цыганочка, Краковяк и конечно же вальс. Ни о каком танго и фокстроте не было и помину. Они пришли гораздо позднее, где-то в конце сороковых годов.

Праздник Рождества.

В конце моего повествования о зимних радостных событиях, промчавшихся в серпантине праздничных январских дней, упомяну о немало важном установленном условии встречи всеми любимого, особенно любимого русскими детьми, праздника Рождества Христова. Начну с того, что в те времена особого внимания встрече Нового Года не придавалось, в частности в нашей семье. И все наверно из-за того, что старый и новый стиль с разницей в 13 дней спутали все карты! Рождество по старому стилю 25 декабря, а потом Новый Год, когда уж не грех его и праздновать, ведь пост окончился к Рождеству! А по новому стилю усиленно готовились к Рождеству 7 января, это был Великий праздник, а Новый Год как-то проходил незамеченный, верующие еще постились, и я не помню, чтобы дома он отмечался, как праздник.

Задолго до Рождества наш класс с учительницей во главе Агнией Ильиничной готовился к изготовлению своими руками елочных игрушек. Для этого она давала всем задание приобрести материал. Что для этого случая было надо? Был у нас в Новом Городе напротив Собора, при Ильинской больнице, на первом этаже магазин Фоменко. Славен он был всякими календарями, отрывными и настенными, но и в нем можно было купить все канцелярские принадлежности, начиная от перышек под номером 96, тогда мы ведь писали чернилами. Далее, чернила, карандаши, ручки, тетрадки в линейку прямую и косую и в клеточку, с промакашками, клей, резинка-ластик, пеналы, точилки для карандашей, словом, все для школяра. Но, здесь же в нужный момент была в продаже разноцветная глянцевая и гофрированная бумага – все для ручных поделок. Праздничным гвоздем были масляные картинки, соответствующие каждому празднику. Так, к Рождеству это были рождественские Ангелочки, деды Морозы, символы Рождества. К Пасхе – во всей красочной палитре пасхальные яички и зайчики и курочки опять же в окружении яичек и желтых пушистых цыпляток. Были масляные картинки цветочные, которые мы наклеивали в альбомы, в которые писали стишки на память подружкам такого рода, на пример: «За Вашу чудную улыбку, за Ваши чудные глаза, на небе Ангелы дерутся, а чертик пляшет, как коза.. !» Или: «Роза вянет от мороза, Ваша прелесть – никогда!», и приклеивали картинку с Розой! Вот такие рождественские картинки приклеивали к сшитым из атласа мешочкам, предназначавшимся для рождественских сладостей.

Так вот наша учительница, да и все другие в школе, давала задание приобрести у Фоменко глянцевую и гофрированную бумагу, клей, картон, масляные картинки, принести коробочки из под спичек, грецкие орехи, ножницы, а то и бронзовую и серебряную пудру, у кого что есть.И вот тут начинались чудеса и восторги, мы все на уроке ручного труда, загодя учились делать всевозможные елочные украшения. Какое это было удовольствие, когда из разноцветных колечек глянцевой бумаги получалась «цепь» на елку! А какие хлопушки из гофрированной бумаги с бахромой по концам и приклееным Ангелочком! Сколько было радости и достоинства от содеянного собственными руками! Мы с нетерпением ждали этих уроков и еще более радостного праздника Рождества!

Конечно, Отец прикупал ежегодно у Чурина германские стекляные шары, обязательно разноцветную пачку, а то и две — елочных свеч и подсвечники, Бенгальский огонь и стеклянные бусы, и обязательно наверху елки красовалась блестящая Пика! Однажды купил разных птичек и усадил их по веткам, и они долгие годы украшали рождественскую елку. Среди всяческих моих игрушек почетное место занимала балеринка в голубой пачке из гофрированной бумги, стоявшая в арабеске на одной ножке. Елочные свечи – это был предмет особого пристального внимния, каждая свечка должна была находиться в неустанном поле зрения. Нас, детей, всегда предостерегали и наставляли, что нужно следить за каждой свечкой, чтобы, не дай Бог, не случилось пожара. Ведь на елке было все возгораемое и вата в том числе, олицетворяющая снег. Бумажные хлопушки, цепи, да и сама елка могла вмиг вспыхнуть! Но где уж там уследить, когда собиралось трое, четверо, а то и больше маленьких гостей! А огонь свеч имел магическое действие для детей. Редко, но все же случаи бывали, хотя в моей памяти такого ни в нашей семье, ни у родителей друзей и знакомых ни разу не случилось. Свечки были цветные и не простые, а крученые и какие-то, казалось, волшебно-праздничные. Под елкой, когда приходило время рассказывать стихотворенье всем детям по очереди, торжественно зажигали свечи и тушили электричество, и наступал торжественный момент. И это непередоваемое ощущение волшебства, привитое мне с раннего детства моими дорогими родителями, осталось во мне на всю жизнь.

В преддверие Рождества задолго до праздника Отец покупал обязательно ящик, а то и два мандаринов и ящик «Шестой номер», или «Солнце», особенно любимые харбинцами сорта, сладких и сочных яблок. Также задолго лепили пельмени, морозили и высыпали в мешок из-под муки и держали на морозе, совсем, как в Сибири, обязательно к Рождеству была в маринаде с морковью горбуша, холодец, сальтисон и обязательные пироги с брусникой и яблоками и с соленой горбушей или кетой с фынтёзой, как с визигой. А в духовке томилось жаркое из фазана и приготовленными к нему тушеными брусникой и свеклой. Если к празднику была свеженина (резали кабанчика), делали колбасы, паштет и запекали окорок. Помимо визитеров на первый день приходило много гостей, тогда еще все были живы однополчане. Все застолья сопровождались песнями, очень много пели, а пили умеренно.

Не помню, чтобы постились и не ели до звезды. Рано отправляли спать, так как елку приносил Дед Мороз, и это было таинственно и долго не подвергалось сомнению. Я страстно хотела подглядеть приход сказочного Деда, когда он будет ставить украшенную нарядную елку и класть под нее подарки! Помню, что вешала на спинку кроватки чулки, но не в долгом ожидании слипались глаза, сон брал свое. Однажды проснулась среди ночи и увидела с вечера мною же повешенные чулки, и они мне почудились бегущими чьими-то ногами, которые в моем детском воображении бежали под елку за подарками. Так и лежала в оцепенении, пока наконец снова не одолевал сон.

А на утро стояла обязательно до потолка нарядная красавица-елка, и под ней подарки! Почти всегда Дед Мороз приносил заказанный ему заранее подарок. Как-то принес великолепный альбом для фотографий, на корке которого был серебряный кораблик. Этот альбом до сих пор со мной. Куклы два Рождества подряд были подарены Сказочным Дедом, одна французская красавица Таня, другая, в следующее Рождество – Женя. Они жили со мной до самого моего замужества, потом пришлось подарить маленькой сестренке мужа. Ну, а мешочков всегда было несколько, обязательно в каждом были шоколадные конфеты, в другое время как-то не покупали дорогих. Из конфет я «варила» обеды куклам, это было одним из любимых занятий возле елки, когда в игрушечной посуде со всей детской фантазией приготовляются кукольные блюда. Уже будучи постарше, любила сидеть у елки с праздничными газетами со всякими рождественскими рассказами, крестословицами, фельетонами и карикатурами — это было развлечение для души, отец когда работал в газете, конечно же приносил рождественские номера.

Еще у нас была виктрола с массой пластинок «Кантилена». Был Петр Лещенко, Вертинский, были пластинки с украинскими песнями, приносила в подарок тетя Тося-хохлушка. Я любила слушать Гандзю: «Гандзя – душка, Гандзя-любка, Гандзя – милая голубка..!» Не помню, в чьем исполнении было танго, кажется Реджи: «В лохмотьях сердце», мне оно ужасно нравилось, там были такие слова: «Есть в предместье Сэн-Джермена кабачок «Ночной пилот», там апаши и гармены пляшут сумрачный фокстрот! Жак Жоржетту обнимает, Жак ее целует грубо, грубо ей, танцуя, напевает, так, сквозь зубы: в лохмотьях сердце, в ночной грязи любовь и счастье! В лохмотьях сердце, бери от жизни, жизнь не ждет! В лохмотьях сердце, а в этом сердце признак страсти, эй рвань Парижа, танцуй фокстрот…!» Не подумайте, что дома была эта пластинка! Отец строго-настрого не разрешал слушать, говорить и петь о любви, это была запретная тема. Она, эта пластинка, была достоянием тети Любочки Бусыгиной, и я, будучи уже в девятом классе, иногда слушала днем, готовя под нее уроки.

Но, пришло время, пришла пора в школу, и сказочный Дед Мороз оказался моим папой! Что поделаешь, дети вырастают, все становится на свои места, но сказка остается на всю жизнь, и ее я с радостью подарила своему сыну, хотя в Советском Союзе детей лишили сказки приносить Деду Морозу елку, когда дети спят. И ставят елки не только к празднику Рождества, а даже за долго до Нового Года, ну какое же это таинство! Но так удобно взрослым дядям и тетям пораньше отпраздновать детские утреники, и Рождество – этот детский празник, давно уже не стал детским, народ приучили праздновать Новый Год, а Рождество, как праздник – неофициальный, праздновать отучили!

Старый Новый Год.

По новому стилю это 14 января, или 1 января по новому. Народ наш празднует везде и во все времена, была бы причина! Это почти середина Святок и совсем еще праздничное настроение у людей, до праздника Крещенья, а там уж до Татьянина дня рукой подать! В этот день подружки собирались у нашей именинницы Танюшки Борисовой. Все еще стояла в их доме рождественская ёлка, хотя уже изрядно осыпающаяся, и было и радостно смотреть на нее и грустно, что чудесные рождественские денечки со всей праздничной круговертью, к сожалению, кончились, а впереди еще ой как далеко до следующих…

В 1944 году пришло в голову встретить старый Новый Год и заодно погадать, уже начали бродить в наших головах «мудрые» мысли, уже не дети, но еще и не подростки, и уж больно хотелось узнать своего суженого-ряженого, время-то было как раз Святочное! Собрались дома у Аллы, моей подруги, сварили пшеницы, какое-то было неплохое угощенье, отчим ее работал шофером, возил начальника-японца. Дома были мы с Аллушкой, тетя Верочка, ее мама и она же мама двухмесячной сестренки Асеньки. Приготовились к гаданью. Я припасла мамино обручальное кольцо, поставили стакан с водой с кольцом на дне и два зеркала друг против друга, и сеанс начался! Не помню, сколько времени в полной тишине я всматривалась в стакан, потом в зеркало, потом снова в стакан, уже убрала зеркала и смотрела в воду. В кольце – ничего! И вдруг… так всегда в романах начинается момент «вдруг», вдруг мне привиделось ясными очертаниями, что бы вы думали… череп и две кости! От ужаса я сорвалась со стула, одновременно думая, что привиделось, и побежала звать тетю Верочку с Аллой! Они, как по команде, только глянув, отпрянули от стакана, широко раскрыв глаза от страха… Что делать? И тут страх сработал, я быстро закрыла рукой стакан и выплеснула из него воду, схватив и зажав ладонью кольцо мамы. Больше уже отпала охота гадать на судьбу, хотелось домой, но была глубокая ночь,оставалось ждать утра. Мы пили чай, что-то ели и переживали почудившееся, как мы единогласно решили, что все привиделось от долгого сидения возле. Конечно, какие могли быть в этом возрасте наши гаданья на суженых? Нужно было еще ой-ё-ёй, сколько корпеть над уроками, не до женихов! И все же, в этом году, кажется, в конце весны, умерла Асенька, моя крестница. Мы ее хоронили втроем, ее мама Верочка и сестренка Алла, в маленьком гробике я всю дорогу держала ее на коленях…

Второй раз на Старый Новый Год спустя шесть лет, а это был канун старого-нового 1950 года, я снова решила погадать, кто он, мой суженый-ряженый… И вот, сидим мы с соседкой Ниной, женой Ёски Шиманского, гадаем. Закупили в китайской лавочке красных толстых свеч, расставили по обеим сторонам зеркала, впереди стакан с маминым кольцом! Стоит сказать, была большая дружба с Волькой, он уже окончил школу, учился в Медтехникуме, и мы строили планы учиться одной профессии, а может быть, о большем… И вдруг, опять и вдруг… появился силуэт, незнакомый профиль, непохожий на предмет моей мечты… ! Как мы ни старались с Ниной получше разглядеть этот силуэт, он не исчезал, но и не проявлялся конкретно. Разочарованные, оставили гаданье. Только Нина, она была с богатым житейским опытом, сказала: быть тебе, девочка, замужем в этом году, но это не твой Волька… Так оно и случилось, осенью я стала женой юноши, того самого мальчика, когда-то дергающего меня за хлопушку…

Похожие записи:

  • ЯПОНЦЫ. Продолжение: Школа
    февраля, 24, 2010 | Русская Атлантида |
    Слудущая страница моей прекрасной развеселой и полной событий – страхов, радостей и печалей, взлетов и падений, а порой и нелепых жизненных ситуаций – Ш К О Л А ! Но, об этом периоде следует рассказать подробно, не торопясь, но и не опаздывая, с японской вежливостью, низким поклоном нашим дорогим учителям и наставникам, тем незабвенным годам
  • ЯПОНЦЫ: Окончание
    августа, 4, 2010 | Русская Атлантида |
    О японском железнодорожном кооперативе Мантэцу.
    Как я уже говорила, мама пошла работать. В ее жизни это было событие. Со времени своего замужества она по анкете БРЭМа считалась иждивенкой отца, если не считать того, что она очень прилично шила и этим прирабатывала, периодически беря работу на дом. А тут вдруг приятельница тетя Тося, веселая хохлушка, полная
  • ЯПОНЦЫ
    ноября, 16, 2009 | Русская Атлантида |
    "…Может быть, если будут на сайте мои Японцы, то кто-то и заинтересуется, хотя там есть кое-где неточности, но это ощущения и переживания четырнадцатилетней девочки, прожившей рядом с японцами такой короткий промежуток времени для истории! Я думаю, заметно, что наряду с отрицательными качествами японской оккупации Маньчжурии было много всего приятного и положительного. Были в моем детстве
  • ЯПОНЦЫ: Зима-весна на Таможенной
    июня, 2, 2010 | Русская Атлантида |
    VII. ШКОЛА. (Продолжение)
    Зима-весна на Таможенной. Зимой во дворе делать было нечего, вокруг снег, нужно было бежать в раздевалку, но пока одеванье-раздеванье, и большая переменка пройдет. Поэтому, наскоро позавтракав принесенными из дома, а это был кусочек черного хлеба с маслом, посыпанный сахаром и молоко, а то и жареным кусочком туфы, обычно толкались в вестибюле. Мальчишки боролись
  • ТОРУ КАМЭИ
    августа, 11, 2010 | Русская Атлантида |
    В повседневной жизни харбинских обывателей было мало чего примечательного в отношении изобразительного искусства. Может быть, старшие харбинские жители и припомнили что-либо, может быть у кого-то в городе и были частные коллекци, но чтобы нас, школьников, в сороковые годы школьной поры, куда-нибудь водили, не припомню. Как-то не приходилось бывать на каких-либо выставках художников или скульпторов.

One thought on “ЯПОНЦЫ: Продолжение

  1. Александр

    Добрый вечер! В контексте последних событий в Японии, граждане очень сильно страдают от радиации. В природе есть очень редкий материал ( элитный шунгит) который очень им поможет от этой беды! Возможно Вы нам поможете связаться с японской стороной для того чтобы они взяли у нас экземпляр на анализ с последующей сделкой бартера. Свойства у него очень сильные и это не шутка. У меня интерес коммерческий, материал есть в наличии. Напишите пожалуйста что Вы об этом думаете и можете ли помочь! спасибо!

Добавить комментарий